Фридрих И. «Дешифровка забытых письменностей…»

Относительно надписей древнеэламских царей XIII- XII вв. до н. э., написанных вавилонской клинописью, можно сказать всего лишь несколько слов. Как правило, их можно интерпретировать, лишь исходя из них самих, так как лишь одна из этих надписей имеет очень краткий аккадский параллельный текст. Детерминативы встречаются в древнеэламской клинописи довольно часто, но идеограмм мало. Важным подспорьем для интерпретации являются новоэламские переводы надписей Ахеменидов, которые дают возможность достоверно установить значение большого количества эламских слов; но все же для выяснения значительно более богатой лексики, а также довольно сильно отличающейся грамматики древнеэламского языка этих слов недостаточно. Эламский язык долгое время был пасынком науки; лишь в самые последние годы Хинцу удалось, пользуясь опять-таки комбинаторным методом, заложить неплохую основу для интерпретации древнеэламских надписей.

Таким образом, мы исчерпали внушительный перечень языков, пользовавшихся вавилонской клинописью, и нам остается только рассмотреть алфавитную письменность Угарита, употреблявшуюся в XV и XIV вв. до н. э. на северносирийском побережье. Этой письменностью также писали на глиняных таблетках, и она, по крайней мере по своим внешним начертаниям, подражала форме клинописи. Угаритская письменность стала известна в 1929 г. в результате французских раскопок в Рас Шамре и как новая находка, обнаруженная на территории хорошо исследованной Сирии, привлекла к себе большое внимание.

Отличие этой новой клинописи от вавилонской было отмечено сразу: небольшое количество знаков (всего лишь 30), их очень простые начертания и отсутствие детерминативов не замедлили обратить на себя внимание. Это привело вскоре к предположению, что вновь найденная письменность является не слоговой, аналогичной вавилонской клинописи, а алфавитной, сходной с древнеперсидской. Отчетливое в большинстве случаев разделение слов при помощи вертикальных черточек, казалось, создавало благоприятные условия для дешифровки, хотя отсутствие двуязычных текстов должно было расцениваться как препятствие. Однако в целом дешифровка алфавитной письменности всегда сулит более благоприятные результаты, так как для выяснения каких-нибудь трех десятков ее знаков приходится выбирать из значительно меньшего числа возможных чтений, чем при слоговой письменности, содержащей сто или более знаков.

Наличие словоделения сделало грамматическую структуру языка угаритских надписей более наглядной, а так как эта структура производила впечатление семитической, то семитолог Ганс Бауэр из города Галле попытался в апреле 1930 г. подставить в слова неизвестной письменности семитские согласные. Эта попытка придать знакам семитские чтения была лишь одним из многих предположений — имея дело с новой письменностью, можно ожидать встретить здесь и совсем другой язык. Но Бауэру повезло: язык действительно был семитским, и ему удалось правильно прочесть 17 знаков. Между тем новой проблемой увлеклись также французы Дорм и Виролло, и уже через год угаритский алфавит был полностью выяснен. Это было сделано при отсутствии билингвы и каких-либо внешних ориентиров, исключительно на основании гипотезы о семитском строе языка. Нужно также упомянуть, что в дешифровке Бауэра известную роль сыграли надписи на нескольких бронзовых топорах. Некоторые из этих надписей очень кратки и состоят всего-навсего из шести знаков (Бауэр предположил, что они представляют собой имя владельца), другие, несколько более длинные, содержат, кроме тех же шести знаков, еще четыре знака. Бауэр решил, что эти четыре знака соответствуют слову «топор», которое по-древнееврейски звучит garzen, с четырьмя согласными grzn; как выяснилось позже, в родственном древнееврейскому угаритском языке слово «топор» звучит ḫrṣn (ср. рис. 38). Угаритский алфавит см. на рис. 30.

Рис. 38. Угаритские боевые топоры с надписями (по Фридриху)

Тот факт, что значения согласных, установленные Бауэром, Дормом и Виролло, были правильны, вскоре подтвердились на целом ряде моментов. Так, опубликованные впоследствии длинные тексты оказались связными мифологическими рассказами на неизвестном ранее угаритском языке, действительно родственном другим семитским языкам (то, что многие частности этих текстов еще не были ясны, не меняло дела). Затем предложенные чтения угаритских знаков дали возможность попутно выявить в текстах несколько имен хурритских богов, которых здесь вовсе не искали; это отождествление замкнуло круг доказательств правильности интерпретации. Наконец, найденные впоследствии аккадские и угаритские списки городов и т. п. снова подтвердили принятые чтения согласных. Эти списки не представляют собой билингв, т. е. совпадающих по содержанию текстов, написанных на двух языках. Напротив, это одноязычные списки, одни вавилонские, другие — угаритские, которые приводят наименования различных населенных пунктов страны Угарит в совершенно произвольном порядке. Так, если тот или иной город назван в аккадской таблетке на определенном месте, это отнюдь не значит, что он окажется на том же месте в угаритской таблетке. Эти списки не могли бы служить исходным пунктом для дешифровки, но теперь они помогают нам путем отождествления вавилонского ^āluIz-pi с угаритским Hzp, вав. ^āluBa-aq-at с угар. Bqʻt, вав. ^āluJa-ku-SIG₅ с угар. Jknʻm и т. д. уточнить звуковой состав угаритского (SIG₅ -идеограмма для слова «хороший», угар, nʻm также значит «хороший»).

Стоит показать читателям, как подтвердилось правильное чтение чисел. Один список, аналогичный тем, о которых только что шла речь, дает перечень населенных пунктов и поставляемого ими вина, причем количество сосудов обозначено числами, написанными фонетически по-угаритски. Все числа в сумме дают 148, и в полном соответствии с этим в конце списка написано по-аккадски, а также цифрами: 1 me-at 48 DUG GEŠTIN — «1 сотня 48 сосудов вина». Таким образом, мы имеем все основания полностью доверять столь быстро удавшейся дешифровке угаритской письменности.