Свадьба Луны и Солнца. Часть 1

Попытаюсь, насколько смогу, кратко сформулировать мое представление генезиса символа, называемого нами «лабрис». Хочу сказать сразу, дабы не испытывать терпение нетерпеливых, не интриговать зря возможных противников и не вводить в лишние затраты странствующих поэтов: речь пойдет только о том, о чем говорит заглавие.

Перед теми же, кто возьмет на себя труд читать все последующее, могу оправдаться лишь тем, что они увидят и картинки. Возможно, кому-то они покажутся даже веселыми.

Для того, чтобы мысли наши протекали плавно, в нужном направлении и, в конце концов, достигли бы пределов, где мы найдем понимание и согласие, предлагаю отправиться в это исследование от берегов надежных и твердых, от которых вначале еще будут доноситься до нас доброжелательные советы и крики друзей. Ибо, находясь среди химер в зыбком месте, вдали от знакомых берегов, трудно начинать путешествие — так как мы можем придти туда, куда вовсе и не собирались. Ведь не зная, откуда мы идем, как можем определить — туда ли мы пришли?

Поэтому для начала, давайте посмотрим первую, хорошо всем известную картинку. Для тех, кто забыл, напомню, что это гравюра Альбрехта Дюрера «Святой Иероним в келье». И что же мы видим на ней? На первый взгляд, казалось бы, ничего необычного: сидит старый человек за столом и что-то пишет. Смущает, быть может, огромный кот-переросток на переднем плане, но кто-то может вспомнить басню про льва и собачку, и все вроде бы встанет на свои места. Но, на самом деле, гравюра полна скрытых намеков, которые, впрочем, Дюрер особо и не скрывает. Просто в наши быстротечные времена люди находятся в постоянной спешке и, несмотря, на огромные скорости, нам не хватает времени на анализ, и его кто-нибудь делает за нас, предлагая яркие биллборды и кричащие слоганы. Для людей XVI в. таким же плакатом была эта гравюра — простой и понятной. Нам же, для адекватного ее понимания, потребуется вспомнить язык символов, которым пятьсот лет назад люди владели несравненно лучше нас. И потому мы испытываем к Альбрехту Дюреру самые теплые чувства благодарности за то, что в этой гравюре он использовал самые простые древние и вечные символы, которым, скорее всего, суждена еще очень долгая жизнь.

Наш анализ начнем с того, что определимся с местом и временем. С местом все понятно — это келья, жилище монаха. Но келья для монахов, практикующих аскезу, была местом добровольного заточения, самый факт которого становился символической смертью «для мира», чей покой теперь сторожит лев, зорко следящий за всем из-под полуприкрытых век. Через некоторое время келья зачастую становилась и местом действительной кончины затворника. Может быть, это череп его предшественника лежит на подоконнике? Как символ жертвенного служения, чьим предназначением было распространение духовного света. Возможно, именно бывшим обитателем этой кельи были написаны те книги, над которыми теперь покоится его череп. Мы видим также, что и Св. Иероним, очевидно, немало сделал на избранном поприще — об этом говорит сияние исходящее от его головы и делающее ее самым светлым местом гравюры в буквальном смысле. Но участь этой головы также неизбежна, как неизбежна была участь Иоанна Предтечи, на что нас может натолкнуть монашеская шляпа, своей формой напоминающая дискос.

 

Ниша с дарохранительницей, дискосом и бутылками. Фрагмент фрески.1337-1338 Таддео Гадди. Санта-Кроче, Флоренция.

 

 

Дискос — [греч. δίσχος] один из главных священных сосудов, употребляемых при литургии в церкви. Это — небольшой блюдо на подставке, на котором приготовляется, освящается и раздробляется св. агнец, т.е часть главной просфоры, пресуществляющейся в тело Христово в таинстве Евхаристии. О дискосе упоминается в древнейшей из литургий, известной под именем апостола Иакова. Сосуд этот, по толкованиям церковных учителей, изображает в духовном смысле и ясли, в которые положен был Иисус Христос при рождении, и гроб, в который было положено тело Его после снятия с креста.

Фрагмент правой части триптиха «Алтаря Мирафлорес» (после 1450 г.) Рогира ван дер Вейдена.
Изображена сцена усекновения головы Иоанна Крестителя

 

 

Во время празднования дня рождения иудейского царя Ирода Саломея, дочь Иродиады, жены брата Ирода Филиппа, плясала перед собранием и угодила Ироду, и тот пообещал выполнить любое ее желание. Саломея же, наученная своей матерью, потребовала у Ирода голову Иоанна Крестителя на блюде.

Но вернемся к Св. Иерониму — чуть выше шляпы привлекает внимание мощный спиралевидный завиток, манифестирующий неизбежность возрождения и своей формой отсылающий нас к вихревым структурам, соотносимым с местом приложения силы, местом проявления Божественной Потенции, соприкосновения и смешения разнородных стихий и рождения новой формы (или возрождения старой на более высоком уровне).

 

Такие структуры издавна привлекали людей, размещавших их в местах, так или иначе связанных с культами возрождения и плодородия.

Этот орнамент вырезан около 3200 г. до н.э. на камнях у входа в гробницу Нью-Грейндж в Ирландии.

 

 

 

Древнегреческая чаша с солярной свастикой и рыбами. Ок. V в. до н.э. Сицилия.
Два символа удачно объединены в одно целое — рыбы, известные своей плодовитостью, увлекаются в глубину вихрем направленного потока энергии.

 

 

Само композиционное и техническое решение заставляет тыкву не только доминировать на плоскости гравюры; Дюрер буквально вырывает этот объект из пространства кельи и словно ставит его над пространством и временем, которое течет в этом пространстве, акцентируя тем самым наше внимание на предмете, на первый взгляд, казалось бы незначительном.

Тыква, полная семян новой жизни, своей формой напоминающая живот женщины, вот-вот готовой разродиться, как и песочные часы, висящие рядом со шляпой, является символом связи между двумя мирами — верхним и нижним, прошлым и будущим, жизнью и смертью.

Vanitas (символы жизни, смерти и неумолимого движения времени, постоянно превращающего одно в другое.
Филипп де Шампень. 1602-1674.

 

 

И вот мы вплотную подобрались к обстоятельствам времени, текущего в келье. На них указывают песочные часы, висящие за спиной отшельника.

 

Часы показывают, что песка в них осталось немного и, возможно, скоро монаху предстоит перейти в лучший мир, на что косвенно указывает и сияние вокруг головы Св. Иеронима. Монах, скорее всего, знает это, он торопится и не хочет отвлекаться, отчего в келье легкий беспорядок — на полу валяется дощечка с записями. Он будто бы чувствует, что попал в капкан времени, из которого ему уже не вырваться — ведь Дюрер поместил его в пересечение трех символов времени — песочных часов, тыквы и лежащей восьмерки — петли бесконечности, образуемой перевившейся веревочкой на дощечке.

Напоминанием о бренности бытия и скоротечности жизни является тот же череп, лежащий на подоконнике. А на столе перед монахом и чуть в стороне, одесную, стоит Распятие, служащее символом великой Жертвы.

 

Вот, что сообщает о кресте Н.И. Барсов: «Какой формы и вида был Крест Иисуса Христа — археологами не определено с точностью. Из рассказов церковных писателей 4 в. об обретении Креста Христова св. царицей Еленой видно, что он ничем не отличался от крестов двух распятых вместе с Ним разбойников. Как орудие казни в древнем мире крест в разных частях Римской империи был неодинаковой формы: иногда — просто вертикально утвержденный в земле брус или бревно, иногда — два бруса, сложенных наподобие буквы X (crux decussata, позже — крест бургундский), иногда — два бруса, из которых один, более длинный, утверждался вертикально в земле, а другой, меньший, прикреплялся к нему горизонтально, так что крест походил на букву Т (египетская форма креста, crux commissa vel patibulata).

Иногда горизонтальная часть креста прикреплялась не поверх вертикального бруса, а несколько ниже так что крест получал вид четырехконечного (crux immissa vel capitata).

По мнению большинства археологов, принадлежностями креста той и другой формы были: седалище (sedile) — кусок дерева в виде рога, вставленный в продольный брус спереди, посредине, так что распятый опирался на него или сажался верхом (отсюда выражения: cruce sedere, cruce inequitare), и подножие (suppedaneum) — кусок дерева, о который опирались ноги распятого. Над головой казнимого большей частью прикреплялась дощечка, на которой обозначалось преступление распятого. /…/

Данные для суждения о том, какую из перечисленных форм имел Крест Иисуса Христа, содержатся отчасти в письменных свидетельствах отцов Церкви и церковных писателей, отчасти в вещественных памятниках христианской древности. Апостол Варнава в своем послании при объяснении слов пророка Иезекииля (9:4): «сказал Господь: пройди посреди града (Иерусалима) и изобрази Т на лицах всех болезнующих о беззакониях», говорит: «в букве Т ты имеешь крест». Тертуллиан говорит: «греческая буква Τ, а наша (латинская) Т есть образ креста».

Одним из фазисов, через которые прошло начертание Креста от аллегорического и символического его изображения до окончательного утверждения формы immissa, является т.н. гаммированное его изображение, состоящее из соединения четырех гамм (буквы греческого алфавита Г) Мартиньи считал это изображение одним из древнейших.

И он, скорее всего, был прав — вот рисунок на внутренней стороне чаши из Сегвар-Тюзкевеш (Юго-Восточная Венгрия), датируемый 4800-4700 гг. до н.э.

 

Первые христиане отождествляли Христа — Доброго Пастыря с Орфеем, и на одной из ранних эмблем в римских катакомбах Он изображен сидящим в позе Орфея среди зверей и птиц, которых он очаровывает Своей прекрасной музыкой.

«Христос в образе Орфея, играющего на лире». Роспись из катакомб св. Каллиста.

 

 

Сравните с этой мозаикой из храма Св. Марка в Венеции

 

Орфей, как известно, пострадал, потому что не послушался доброго совета и был разорван на части. Возможно, так, как показано на этом рисунке.

 

Но, возможно, таков и был изначальный план, ведь: «Предварительное расчленение облегчает растворение плоти, без которого невозможно никакое ее воссоединение, ни тем более славное восстановление». («Золотое Руно», Соломон Трисмосен).

Обратите внимание на число частей жертвы и количество живых в рисунке — число это «шесть». И запомните его, с ним мы еще встретимся.

Пройдет много лет, и Орфей в заснеженном Крыму будет спрашивать у своей Эвридики: «Каков твой номер?». Номер, естественно, будет «шесть». А Орфей снова не послушается «доброго» совета, и его увезут в море на лодочке, почти такой же, как на той картинке.

Что примечательно — даже начертание названия этого произведения имеет самое непосредственное отношение к нашему исследованию и очень точно отражает место и действие. Настолько точно, что я бы даже рискнул уподобиться мудрецу Акти-Лу, ответившему как-то на вопрос: «Где искать повелительницу светлячков?», лаконичным — «Ночь» и, в свою очередь, сказать: «АССА» и на этом поставить точку. Но, увы, я не настолько мудр. И потому, вернемся к нашим овечкам.

До конца 5 в. на Кресте не было изображения Распятого; иногда только близ Креста помещался символ Иисуса Христа — агнец. Сначала изображали Крест (обыкновенно — immissa) на агнце; затем следуют изображения агнца при Кресте или над Крестом.

 

 

 

Наконец, агнец стал изображаться на самом Кресте, посредине, как бы распятым.

О том, что в те времена, аналогично изображению агнца, употреблялось изображение быка, есть косвенные подтверждения, например, Уваров А.С. в «Христианской символике» пишет: «Символы быка, вола, коровы и теленка относятся к Пастырю, но различить их между собой, из-за грубости изображений, невозможно. Такое же затруднение встречаем и в понимании собственного символического значения этих изображений, потому что толкования основаны не на надписях, а на мнениях позднейших церковных писателей».

О том, что первые христиане не видели большой разницы между агнцем и быком, говорят и античные записи о неофитах, которые они переняли от язычников, которые также писали на своих надписях percipere или accipere taurobolium (принять жертвенного быка) или criobolium (барана), а иногда, по общеизвестности смысла, упускали при этих глаголах слова taurobolium и criobolium, вследствие чего незаметно было никакого различия между христианским и языческим выражением. И в этом поначалу не видели никакого преступления или греха, скорее наоборот, находили подтверждение такому символизму в Священном Писании. В частности, Моисей пророчествует о доме Иосифа: «Крепость его как первородного тельца, и роги его, как роги буйвола; ими избодет он народы все до пределов земли». (Второз. 33-17)

Телец с крестом между рогами на стеле из кладбища античной Остии (3 в.)

Голова быка с крестом между рогами (эпоха Римской Империи)

Голова быка с крестом между рогами на стене Сионского храма в Болниси. Грузия (478-493 гг.)

Однако из многочисленных античных литературных источников известно, что становление христианства проходило в первые века в ожесточенной борьбе с массой распространившихся в Империи культов и сект, некоторые из которых по популярности даже превосходили христианство.

В частности, бык был символом смерти и возрождения в распространившемся митраизме, где являлся центральной фигурой в тавроболиях, что со временем стало смущать христиан, не желавших, чтобы их путали с кем-либо. И в конце концов Трулльский собор (691-692 гг.) категорически воспретил изображения животных на кресте или возле него, после чего они долго совсем не встречаются.

Но потом появляются вновь.

Распятие из слоновой кости. IX в., Германия или Сев. Италия.
Детали — агнец (или телец?) в центре креста, символизирующий Спасителя.

 

 

На этом распятии трудно, конечно, определить (и по причине стилизации, а также из-за того, что почему-то пострадала именно часть интересующего нас животного при отличной сохранности остального), агнец или телец находятся в центре креста.

Через некоторое время изображения быка обильно появляются вновь, правда, уже в виде тайных знаков — водяных.

Известно не менее 1500 различных водяных знаков с изображением быка, использовавшихся в период с 1321 по 1600 год во Франции, Италии и Германии. Правда, многое, связанное и с самими знаками , и с их возникновением и использованим, покрыто туманом, сгущающимся зачастую довольно ощутимо.

Россия также не является исключением: и у нас появляются изображения, напоминающие нам своими символами о древнейших жертвах.

«Троица Ветхозаветная». Тихон Филатьев. Запись 1700 г. на иконе XIV в. Детали — тауроболия, аналогия с митраистическими рельефами.

Вам это все еще ничего не напоминает?

Так и быть, не буду тянуть, и скажу — мы едем в Америку..

Ой, нет, пока рано — для начала, отправимся как обычно — в Турцию. Нервных прошу успокоиться, в те времена турков там еще не было. Как называлось это место раньше — никто не знает, наверное, поэтому турки прозвали его так, что русскому человеку не верится, что в месте с таким названием кто-нибудь мог жить, и поэтому он старается его как-нибудь исковеркать. Не будем и мы нарушать традицию и назовем его Чатал-Гююком.

Наверное, теперь уже самые терпеливые возмутятся и спросят: когда же мы наконец подберемся к вопросу о лабрисах? Прошу вас проявить еще немного терпения и заняться разглядыванием картинок из Чатал-Гююка. Думаю, там, в солнечной Турции, в древних святилищах, мы найдем многое из того, что оказалось в келье монаха, воссозданной фантазией художника в хмурой Северной Германии, спустя восемь тысячелетий.

Интерьер одного из святилищ Чатал-Гююка (детали — букрании на стенах, фигуры в виде восьмерок (или песочных часов, или женских грудей) на стенах.

 

Роспись сосуда из Чатал-Гююка (детали — кресты, головы быков)

 

 

Интерьеры святилищ Чатал-Гююка

Здесь мы снова видим и человеческие черепа и знакомые бычьи головы и даже странные восьмерки на стенах. Но являются ли они и здесь, за восемь с половиной тысячелетий до существования Альбрехта Дюрера, теми же символами неумолимого времени, ставящего на отрезках Жизни зарубки смерти, этих моментов состояния перехода из одной формы в другую?

Чтобы ответить на этот вопрос, придется сделать небольшое отступление и поговорить о Богине Смерти. Согласно представлениям многих народов, Богиня Смерти является в образе белой женщины (или женщины в белом), в сопровождении белой лошади, белой собаки (или в облике этих животных). Часто она обнажена, и можно увидеть, что у нее нет грудей или они очень маленького размера (они ей не нужны, ведь не давать жизнь она пришла, а отнимать. Может быть, здесь истоки греческих басен о безгрудых амазонках?)

Костяная фигура из Верхнего Египта. 4000-3600 гг. до н.э.

Часто она является даже в образе трех женщин в белом, связывавшимися греками с тремя воплощениями Луны: Артемидой, приносящей быструю и легкую смерть, Селеной, богиней лунного света, и Гекатой, связывающей мир живых и мир мертвых. Трех богинь вполне может заменить и одна Геката — хтоническое божество, трехголовое и трехтелесное, вооруженное факелами, змеями и серпом из кабаньей челюсти.

Храмы в ее честь устанавливались на перекрестках — точках пересечения сил, местах перехода из прошлого в настоящее, из настоящего в будущее и наоборот, своеобразных проходах, связывающих мир живых и мир мертвых.

М. Эшер. «Перекресток», 1931 г.

Очень похожие предметы довольно часто обнаруживаются в соседстве с другой обитательницей подземного царства, повелительницей мертвецов, Персефоной, ежегодно совершающей переходы из одного мира в другой.

 

Фрагмент росписи краснофигурного кратера из Апулии. Ок. 330-310 гг. до н.э. Персефона в сцене, изображающей путешествие Орфея загробный мир.

Богиня стоит во дворце Гадеса с так называемым четырехконечным факелом, использовавшимся при элевсинских таинствах. Но на первом рисунке видно, что он мог быть и шестиконечным. Примечательны также «колеса» от колесницы Гадеса, помещенные почему-то вверху и к тому же отдельно от колесницы. Возникает вопрос — что главное при изображении колесницы Гадеса? Не эта ли фигура «колеса», основной функцией которого была вовсе не принадлежность к повозке, а приведение в действие круговорота Жизни и Смерти?

Зачастую Смерть может принимать и облик хищной птицы: коршуна, ястреба, ворона или совы. До сих пор в сказках и преданиях разных народов можно найти подобные образы. Исследования показывают, что корни этих образов скрыты в глубокой древности. Так известны находки Богини Смерти в образе птицы на печатях и сосудах минойского Крита.

Узор в виде Богини-птицы со змеевидным хохлом на расписной керамике из Феста, Крит, начало II тыс. до н.э.	Орнаментальный рисунок на стеатитовой призме из Маллии, Крит, середина II тыс. до н.э.

Поднятая рука (или крыло) Богини Смерти, возможно, является энергичным жестом, проявлением силы, основой свастики, знаком, генерирующим вихреобразную структуру. А может быть (по Гимбутас): «этот жест утверждает ее власть или вынесение приговора.»

Такие изображения встречается в еще более древних культурах.

Нарезное изображение на сосуде культуры Kараново I, Болгария, начало VI тыс. до н.э.	Нарезное изображение силуэта в форме «песочных часов» с головой в виде солнца и поднятой вверх птичьей лапой; с ним соотнесены изображения ветвей. Культура Oциери (Конка-Иллонис), Сардиния, конец V тыс. до н.э.

Символический орнамент на камне вертикально поделенном на две части. Справа: три картуша с тремя чашевидными знаками в каждом; треугольники (вульвы) или чашевидные знаки внутри концентрических кругов. Нью-Грейндж, Ирландия. Ок. 3200 г. до н. э.

В центре этого орнамента — изображения трех взятых в рамки «песочных часов» (особый знак Богини, состоящий из двух соединенных вершинами треугольников). Над ними — ряды зигзагов и ромбов. Восточная часть Наута, Нью-Грейндж, Ирландия. Ок. 3200 г. до н. э.

Угловые мотивы являются не просто декоративным узором, но развитием темы живородного треугольника Богини.

   

Такие же треугольники и двойные треугольники встречаются и в росписях чатал-гююкских святилищ.

 

Изображения рожениц в стенной росписи.
В обрамляющих орнаментах использованы стилизованные изображения мужских и женских репродуктивных органов.

И здесь же в большом количестве сдвоенные треугольники, разделенные короткой чертой. Я предполагаю, что это мог быть символ регенерации, которым отмечали священную жертву, место жертвоприношения, и он мог быть знаком власти жреца и даже неким магическим инструментом. По Гимбутас — это: «Ее (Великой Богини) жизнеродящая вульва обозначается треугольником, двойным треугольником, ромбом и «песочными часами. /…/ Быки и бычьи рога — символы утробы богини. /…/ Эти образы поддаются расшифровке только в контексте всей символической системы древнеевропейского неолита». (М. Гимбутас, Цивилизация Великой Богини: Мир Древней Европы. М., РОССПЭН., 2006, стр. 325) Примечательно, что под рельефными изображениями женских грудей (или «восьмерок») на стенах святилищ Чатал-Гююка, находят замурованные черепа грифов, этих традиционных символов смерти, о чем мы уже говорили. А в росписях, на которых есть грифы, видно, что в силуэтах птиц в своеобразном светлом картуше находятся фигуры «регенерации» — сдвоенные треугольники с поперечной чертой.

 

Этот символ в этом регионе встречается повсеместно на протяжении последующих тысячелетий. Часто при совершаемых жертвоприношениях, а также у фигур, обладающих властью и силой.

 

Этрусский Харун со своим молотом. Обратите внимание на рисунок на молоте — опять лежащая восьмерка, или песочные часы. Важным моментом является функциональная активность этого «молота» — на тех изображениях, которые мне удалось просмотреть (на которых «молот» как с «восьмеркой», так и без нее), «молот» лишь присутствует в качестве некого символа, но никогда — в качестве реального оружия.

 

Даже появление знаменитого лабарума, скорее связано не со знаменитой легендой о видении Константина Великого перед битвой на Мульвиевом мосту в 312 г. креста, лежащего над Солнцем, а скорее, с древним символом «регенерации», со временем несколько видоизменившимся. Константин Великий, Флавий Валерий (Flavius Valerius Constantinus Magnus) внебрачный сын императора Констанция Хлора, родившийся около 285 г. в Наиссусе (совр. Ниш в Сербии), воспитывался в поклонении культу Солнца (с позволения отца, самого поддерживавшего этот культ). После смерти отца в 306 г.был провозглашен «Августом» британскими легионами, правил в Галлии, где приверженцы культа Солнца в тот период также преобладали. На Востоке же правил Август Галерий, который, кстати, стал инициатором первого эдикта о веротерпимости к христианам, изданного им 30 апреля 311 г. в Никомедии, незадолго до своей смерти. Период же с 303 г. по 311 г. известен в церковной истории как «эра мучеников», так как власти уже не проводили политику разовых и «случайных» гонений на христиан, преследования стали планомерными. В некоторых церковных кругах летоисчисление христианской веры даже начинали с этого периода. За короткий период с февраля 303 г. по декабрь 304 г. было издано как минимум четыре антихристианских эдикта, обращавших плебеев христиан в рабов, а иерархам церкви угрожавшие смертной казнью. Тех, кто не успевал скрыться, бросали в темницу, где они ожидали казни, но отрекавшихся от христианской веры быстро выпускали. И таких было немало, особенно в Испании, Галлии и Британии. Там зачастую, чтобы получить прощение, допускалась форма выдачи властям богослужебных книг и предметов культа, что по-латински называлось traditio (традицио) — «сдача», «выдача». Отсюда, кстати, и возникновение итальянского слова traditore (традиторе), английского traitor (трейтэ), французского traitre (трэтр), испанского traidor (траидор), означающих одно и то же — «предатель».

В 311 г., после смерти цезаря Галерия, началась борьба четырех «Августов» — Лициния, Максенция, Максимиана Дайи и Константина за власть. В 312 г. Константин разбил у Мульвийского моста (в Риме) Максенция; в 313 г. погиб Максимиан Дайя, потерпев поражение от Лициния; заключённый в 313 г. в Медиолане союз между Константином и Лицинием оказался непрочным; в 324 Константин разбил Лициния. С 325 г., после казни Лициния, Константин правил единолично. Интересующее нас событие, возможно, произошло во время похода Константина против Максенция, 27 октября 312 г. перед Мульвийским мостом, там, где Фламинская дорога пересекает Тибр. Максенций был сыном Максимиана, который поделил с пасынком Галерия — Максимианом Дайей управление империей на Западе и Востоке. Максимиан тоже, в свою очередь, (после Галерия) отменил эдикты о преследовании христиан, дабы привлечь к себе дополнительных сторонников в трудное время. Ко времени знаменитой битвы столичные церкви уже были возвращены христианам и были одобрены (властями) выборы нового епископа для римской общины, остававшейся в течение нескольких лет без владыки по причине внутренних разногласий. (Сан епископа Рима уже в то время разжигал амбиции и вызывал соперничество, приводившее к острой борьбе.) Так что столкновение Константина и Максимиана было обычной борьбой за власть, а вовсе не столкновением различных религиозных идеологий. Но победителей, как известно, не судят.

Вот как излагают это событие два крупнейших хрониста того времени:

«Прибыв на поле битвы, солдаты Максенция вначале имели преимущество, затем Константин, воспрянув духом и готовый к любой неожиданности, решил переместиться со всем своим войском ближе к городу, укрепившись перед Мульвийским мостом. Наступало 27 октября (в этот день Максенций был избран императором), и уже исполнялось пять лет его царствования. Константин был предупрежден во сне, что нужно начертать на щитах небесный знак бога и только тогда возобновить сражение. Сделал, как ему было указано, и, перевернув букву X и пригнув ее вершину, вырезал имя Христа на щитах. Вооруженное этим знаком, войско построилось для боя». (Лактанций. «Смерть преследователей», глава 44).

«Когда император молился и взывал к богу, ему явился чудодейственный знак божественного происхождения. Если бы об этом рассказал кто-либо другой, трудно было бы ему поверить. Но кто может сомневаться в том, учитывая, что мне самому, пишущему эту историю, сам победитель Август сообщил все это много времени спустя, когда я смог лучше узнать его и вступил с ним в тесные отношения? Тем более что события, которые затем последовали, подтверждают истинность этого видения. В послеполуденный час, когда солнце уже начинает клониться к закату, рассказывал император, он увидел собственными глазами в небе прямо над солнцем знак креста, окруженного светом и сопровождаемого надписью, которая гласила: «сим победиши». И он, и солдаты, которые стали очевидцами чуда, были глубоко потрясены виденным. <…> Настала ночь, и, когда он спал, ему явился бог Христос с тем же знаком, который он до того увидел на небе, и повелел ему воспроизвести его, как он явился ему на небе и принял его для защиты от врагов. <…> Я припоминаю, что видел этот знак много раз. Он был так составлен: более длинный стержень, покрытый золотом, пересеченный другим в форме креста. В верхнем конце стержня была корона, украшенная драгоценными камнями и золотом, и на ней был изображен символ спасения — две начальные буквы имени Христа и буква Р, пересеченная посредине буквой X». (Евсевий Кесарийский. Церковная история, I, 29-30).

Надпись на триумфальной арке между Палатинским холмом и Колизеем, которую сенат посвятил победе Константина, приписывает его успех «вдохновению свыше», а панегиристы тех лет свидетельствуют, что Константин еще в течение долгого времени оставался приверженцем культа Солнца, отождествлявшегося с Аполлоном. Согласно обычаю, продолжал он именовать себя и традиционными языческими титулами «верховный жрец» и «понтифик» (заимствованными католическими папами только в начале Ренессанса), однако отказался принести жертву Юпитеру в чествование двадцатилетия своего правления (с 306 г.) Разъяренная толпа римлян повергла на землю трофей, (который повелел Константин поставить после победы у Мульвийского моста), украшенный статуей, державшей, по словам Евсевия Кесарийского, жезл в форме креста. Но на Босфоре, куда император перенес свою резиденцию, чтобы быть поближе к фронту войны с персами и готами, и где в 326 г. заложил первый камень в основание города, получившего название в его честь, Константин, в связи с окончанием строительства, в 330 г., повелел воздвигнуть огромную статую, изображавшую его в образе бога Солнца Аполлона.

Однако все это не умаляет сделанного Константином в пользу церкви. Он не только возвратил церкви отобранное движимое и недвижимое имущество, но и выделял ей крупные денежные субсидии, а духовенство освобождал не только от тягостных общественных обязанностей и от уплаты налогов, но позволил даже наследовать земельные участки. Это в скором времени сделало церковь одним из крупнейших землевладельцев. Кроме того, он в категорической форме запретил евреям побивать камнями новообращенных христиан и утвердил воскресенье как официальный религиозный праздник и выходной день. Что, впрочем, порадовало не одних христиан. Для митраистов это было, как бальзам на душу. Ведь воскресенье по-латински Dies Solis и означает — день Солнца, а в немецком — Sonntag , английском — Sunday, датском и норвежском — søndag, и целом ряде других англосаксонских наречий все это означает то же самое. Кроме того, вероятно при Константине Великом празднование Рождества Христова в восточной части Империи было перенесено с 6 января, когда оно именовалось «Έπιφανή» (Богоявление), на 25 декабря и совпало, таким образом, с празднованием Рождества в западной части, где оно праздновалось под названием Natalis. Во всяком случае, Иоанн Златоуст (род. в Антиохии в 347 г.) упоминает об этом как о состоявшемся факте. Но, как мы помним, на этот день выпадает и день рождения Митры. Очевидно, такой дуализм вообще был свойственен Константину. Вот характерный пример: как глава государства и верховный понтифик, он председательствовал (оставаясь еще язычником) на Первом (Никейском) Вселенском соборе 325 г., когда была осуждена арианская ересь, но в 337г. на смертном одре Константина причащал арианский епископ.

Лабарум вначале — было знамя, которое несли впереди древнеримских императоров, с изображением орла на нем как знака верховной власти. Это была длинная пика с пересекающей ее под прямыми углами материей. Константин заменил орла монограммой.

Эта монограмма, по устоявшейся традиции, считается комбинацией букв I, Х (Chi) и Р (Rho) — начальных букв слов И(исус) Хр(истос). Однако, не совсем понятно, почему монограмма должна читаться по-гречески, а остальные тексты-девизы, обычно соседствующие с монограммой на памятниках (часто в сокращенной форме) по-латински. Существует немало примеров, когда буквы приходится читать на разных языках, лишь бы остаться в рамках традиции. Например, как на этой прекрасной франкской золотой бляшке в виде хризмы с ликом Спасителя, украшенной гранатами, созданной предположительно на рубеже VI-VII вв.

 

И есть множество примеров различного начертания монограмм, напоминающих хризмы в первые века христианства, причем до применения ее Константином Великим.

Монограммы Иисуса Христа. Резьба по камню. III в.

 

 

Причины, по которым христиане первых веков прибегали к сокращениям и тайным символам, становятся понятны, если вспомнить, что в течение нескольких веков они подвергались жестоким гонениям. Власти и представители конкурирующих религий, боровшихся за «место под солнцем», пытались выведать секреты обрядов таинственной религии. Хотя, справедливости ради, следует сказать, что интересовались не только христианами. Империя была наводнена шпионами — все следили за всеми, что, впрочем, является имманентным свойством любого реального государства, но усиливается в периоды кризиса.

Свастика на раннехристианском мраморном надгробии в римских катакомбах. Надпись гласит: «Пусть Леон покоится в мире».

Две рыбы, объединенные якорем. Рисунок на надгробной плите Домицилла в римских катакомбах.

Голубь, два якоря и дерево на надгробной плите из катакомб Присциллы в Риме.

Это прорисовки с плит, найденных в Куруби в Африке и хранящихся ныне в Копенгагенском музее. На первой изображены две рыбы, плавающие между тремя кругами, разделенными на четыре части крестом, а в крайний из них вписан треугольник. На второй плите — одна рыба между двумя кругами. В первом круге изображено то же самое, что и на первой плите, а во втором круге шестиконечная звезда. Но на обеих плитах знаки одинаковы и состоят из монограммы Христа, вписанной в круг.

Христианам довольно долго удавалось сохранять свои тайны. Более или менее полное представление о таинствах обрядов язычники смогли получить не ранее начала IV в. Борьба с христианством была настолько острой, что власти, открыто поддерживавшие митраизм (так император Траян воздвиг памятник Deo soli Mithrae (Митре, единому богу), а главная пещера, или храм Митры, находилась в подвалах самого Капитолия), пытались даже путем заимствования части христианских обрядов сделать его более привлекательным и соответствующим новым веяниям времени. Проблемы, с которыми приходится сталкиваться при исследовании памятников той эпохи, лучше всего освещены графом Алексеем Сергеевичем Уваровым, посвятивший этой проблеме более 30-ти лет.

Раннехристианские символы в катакомбах.

 

 

«Первая мысль о возможности сокращений эпиграфических формул не принадлежит христианам; они ее взяли от язычников, которые замещали общеизвестные формулы одними начальными буквами. Таким образом они писали:

 

DМ вместо Diis manibus (богам манам)

IВ вместо Idibus (в иды)

DР или DРS вместо depositus (умерший) или depositio (кончина) и пр.

 

 

Совершенно так же поступали и христиане. Так как подобные сокращения встречаются на надписях, на которых остается достаточное пространство для полной выписки (ό λογράμματος) всей символической формулы, то нельзя допустить, что один недостаток места принуждал христиан к таким сокращениям. Впрочем, встречаются иногда надгробные плиты, на которых, действительно, заметен недостаток пространства.

Но христиане не довольствовались этим простым способом сокращения, заменяя символические формулы или символические слова начальными буквами. Они прибегали еще и к другому способу, к монограммам (μονογράμματος), в котором соединяют в одну общую условную фигуру главные согласные буквы, слова или формулы, а гласные буквы часто совершенно опускаются. Этот второй способ сокращения был искони известен в Греции и на Востоке, и встречается даже на автономных монетах греческих колоний. Например, слово άρχων (правитель, начальник) заменялось монограммой, составленной из первых двух букв этого слова: Ǻ.

 

Аркадия, 370-362 гг до н.э.	Ахейский союз, ок. 250 г. до н.э.

 

 

Монограммы, не придерживаясь никакого порядка при слитии букв между собой, очень затрудняли понимание общего смысла, хотя для христиан, посвященных в значение этой условной фигуры, они не могли представить особых затруднений. Только когда неизвестное слово или формула изображаются монограммой, бывает весьма трудно, а иногда даже и совершенно невозможно угадать значение монограммы. Таким образом, многие из византийских монет, и в особенности печатей, доселе остаются для нас загадками. Вообще монограмма, возникшая на Востоке, служит одним из лучших средств для тайнописи.

Для объяснения способа сокращений, принятых христианами, возьмем для примера слово рах (мир). Вместо всего этого слова стали помещать одно первоначальное Р. Потом слово рах переходит, от соединения первой Р и последней буквы X, в монограмму +. Пример: ZOSIMO MERENTI TECV +. С следует читать: Zosimo merenti tecu(m) pax C(hristi) (Достойному Зосиме. С тобой мир Христов).

Та же монограмма + существовала и в греческих надписях, как мы видим на трех плитах, найденных в городе Мегаре.

 

+ KVMHT Рах. Κ(οι)μητ(ή)

PIKVPIAKOV ρι(ον) Κυριάκου

KEVXAPIC κ(αί) Ευχάριστου

TOVP

+ KOIM Рах. Κοιμ(ητήριον) ΑΘΑΝ Άϋαν(ασίου)

(Мир. Опочивальня Кириака и Евхариста. Мир. Опочивальня Афанасия).

 

 

/…/

Из того же слова рах, из соединения двух букв Р и X составлена была еще другая монограмма >Ρ< .

/…/

 

IRENE

>Ρ<

VINE

IRENIAN

RE

(Ирина. Мир. Ирининой виноградной лоз(е)ы).

 

 

В верхней части надписи помещена монограмма >Ρ< от рах, в нижней части — монограмма от ειρήνη, как писали по-латыни, irene. Буквы I, R, E, N, E, соединенные вместе составляют монограмму RE.

Обе эти монограммы >Ρ< и +, сокращенные из слова рах, имели также обширное значение в символике, как и само слово. Они не только означали: мир, спокойствие духовное, Рай, но даже и самого Христа, а потом сделались знамением креста. Буквы Р и X, составляющие эти монограммы, не только толковались как сокращение слова рах, но в особенности принимались за первоначальные буквы имени Христа. Такому толкованию способствовал символизм, искони приписываемый букве X.

Платон для разъяснения, каким образом душа вселенной, прозванная у него также и Сыном Творца, одинаково повсюду распространена и одинаково влияет во все стороны, сравнил ее с греческой буквой X. Из отцов Церкви св. Иустин подробно развивает символизм этой буквы, говоря: «И то, что Платон в Тимее говорит в физиологическом отношении о Сыне Божием, когда передает, что Он (Бог) поместил Его во вселенной наподобие буквы X, он также заимствовал у Моисея. Ибо в Моисеевых писаниях рассказано, что в то время, когда израильтяне вышли из Египта и были в пустыне, напали на них ядовитые животные, ехидны и аспиды и всякий род змей и истребляли народ. И Моисей по вдохновению и действию Божию взял медь и сделал образ креста и поставил его во святой скинии и сказал народу: если вы посмотрите на этот образ и уверуете, вы спасетесь чрез него. Вследствие того змеи, как написал Моисей, стали умирать, а народ чрез такое средство избежал смерти. Платон прочитал это, и не зная точно и не сообразивши, что то был образ креста, а видя только фигуру буквы X, сказал, что сила, ближайшая к первому Богу, была во вселенной наподобие буквы X. И его упоминание о третьем произошло, как я уже сказал, от чтения слов Моисея, что Дух Божий носился над водами, ибо он второе место дает Слову Божию, которое, по его словам, помещено во вселенной наподобие буквы X, а третье место — Духу, о котором сказано, что Он носился над водами, — говоря: третье около второго».

«Описывая памятники с монограммой Христа, нельзя не упомянуть об известной бронзовой монете императора Траяна Декия (249-251), имеющей христианскую монограмму. Сопоставляя эту монету, чеканенную между 249 и 251 годом, с вышеупомянутыми двумя надписями 291 и 298 года, мы видим, что все три памятника принадлежат почти к одному времени, ко второй половине III века. Монета Траяна Декия чеканена в городе Меонии (Maionia) в Лидии, и имеет на лицевой стороне изображение императора, обращенное вправо, с круговой надписью: AVTKГ. М. КV. ТRАIАNOС ΔЕКIOС ((…?) Траян Декий).

На обороте: триумф Вакха. На колеснице, запряженной двумя барсами, сидит Вакх; сбоку колесницы идет Ариадна и держит виноградную лозу. Вокруг надпись: ЕПI АVР.АoIooIoIАNOVВ. А Px АТОВСТЕoIoАNН, которую следует читать: «Επί Αύρ(ηλιόυ) Αππιανου β (δίς) Αρχ(οντος) ά (γωνοθέτου) τό β (δεύτερον) στεφανη (φόρου). (Аврелия Аппиана дважды должность правителя [занимал], вторым увенчан венцом). В сегменте МАIONΩN вместо слова άρχοντος (правитель, начальник) стоит монограмма >|

Это мнение Ленормана и Де-Вита, хотя и оспаривается некоторыми нумизматами, все-таки имеет свое значение. В особенности любопытно, что появление монограммы >|< на этой монете совпадает с появлением ее на надписях. Мы не думаем, что это может быть неоспоримым доказательством веры, исповедываемой художником, но все-таки мы видим в этой монограмме известное влияние христианской эпиграфики. Причина, по которой художник из многочисленных монограмм слова «архонт» избрал именно эту, может объясняться тем, что на современных ему надписях он столько раз видел ее повторение, что предпочел всем остальным. Как язычник, он ее принимал за простую монограмму слова «архонт», не подозревая тайного ее значения». (Уваров А.С. Христианская символика. М. — СПб., Алетейя, 2001, стр. 117)

Широкое использование христианами первых веков тайных символов, монограмм, вставки слов на другом языке и других приемов тайнописи позволяет, на мой взгляд, не ограничиваться единственной трактовкой того или иного знака, обозначаемого как символ, а применять различные, в рамках контекста, толкования. Мы попытаемся произвести такое толкование в отношении только двух знаков, обычно помещаемых рядом с хризмой: Α и Ω, или α (альфа) и ω (омега). По некоторым данным, эти знаки стали встречаться по краям хризмы не ранее 355 г., причем обнаружены были во Франции (Уваров, указ.соч. стр.79). Использование их традиционно связывают с Откровением Святого Иоанна Богослова, где Создатель говорит: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец». (Отк. 1:8) Основой же подобной символики могло послужить и более раннее изречение Господа: «Я первый, и Я последний, и кроме Меня нет Бога». (Ис. 44:6). Примечательно, что до и после этого изречения Господь говорит о воде: «Я изолью воды на жаждущее и потоки на иссохшее», «И будут расти между травою, как ивы при потоках вод» (Ис. 44:3-4), «Кропите, небеса, свыше, и облака да проливают правду; да раскроется земля и приносит спасение, и да произрастает вместе правда. Я, Господь, творю это» (Ис. 45:8) Такие слова как нельзя кстати соответствуют теме плодородия, основной в данной статье. Конечно, буквальное толкование священных текстов, вызовет у большинства лишь усмешку и обвинения в вульгаризации. Но мы к этому и не призываем, а хотим лишь обратить внимание, что параллели с религиозными представлениями других культур этого региона более, чем очевидны.

Но вернемся к нашему толкованию двух букв.

Известно, что греческий алфавит (равно, как и еврейское квадратное, арабское письмо, а также письменности Центральной Азии и Индии) был создан на основе финикийской письменности, распространенной задолго до появления греков в восточной части Средиземноморья, в том числе и на Крите. Грекам же принадлежит честь создания первого настоящего алфавита, т.к. они первыми ввели знаки для обозначения гласных. Это произошло, вероятно, на рубеже II — I тыс. до н.э. В финикийском и арамейском (и многих других малоазиатских письменностях) первая буква была сходная по начертанию с «альфой», только лежала «на боку» и звучала также похоже — «алеф», что означало «бык». Впервые она появилась, скорее всего, ок. 3600 г. до н.э.

 

В еврейском квадратном письме первая буква также звучала «алеф», но писалась несколько иначе א, и уже в античности означала «человек», точнее «мужчина». Числовое значение ее — 1. Числовое значение греческой α также — 1. Последняя 24-я буква греческого алфавита Ω ω «омега» в греческом означает лишь, что это «о» «большое», в отличие от 15-ой ο «омикрон» — «о» «малого» и введена была греками для нужд своего языка, так как отсутствовала в других языках. Числовое значение Ω ω — 800. Числовое значение о — 70. О возникло на основе финикийского O, звучавшего как «ayin» и означавшего «глаз». Впервые появилась, скорее всего, ок. 1000 г. до н.э. на основе египетского иероглифа с соответствующим рисунком. Левый глаз в Др. Египте означал Луну и Исиду и был символом жертвоприношения. Но вполне могло появиться и на основе графики иероглифов, обозначающих ягодицы, символизировавшие ладьи богинь Мут или Сехмет. Мут в древности была богиня — Праматерь всего живого, а в Новом царстве, когда главным богом стал Амон, она стала почитаться, как богиня — мать Амона. Сехмет — богиня в образе львицы — богиня войны и палящего солнца — олицетворение смерти. Вместе с тем она и целительница, покровительствующая врачам, которые считались ее жрецами. Как видите, использование такого, казалось бы, «неприглядного» и «нечистого» символа, может иметь весьма «благое» значение. В еврейском квадратном письме 22-я последняя буква ת имеет звучание «тав», и уже в античности означала «грудь» в смысле «всеприемлющего лона» . Возможно, в таком смысле грудь рассматривалась еще длительное время в некоторых культурах, сохранивших древние традиции.

Терракотовый сосуд племени мангбету, Заир.

 

 

Числовое значение буквы ת — 400. Ну, и нельзя не заметить, что α и астрологический знак тельца _FACE=»Wingdings» SIZE=2> имеют практически одинаковое начертание, а Ω и знак Весов dFACE=»Wingdings» SIZE=2> почти одинаковое. Таково, вкратце, основное значение этих знаков.

Облачение девы. Роспись катакомбы Присциллы в Риме. Конец III — начало IV вв.
Вверху по краям, в виде стилизованной рамки, не сильно замаскированные, легко прочитываются א и ת.

 

 

Как видите, не будет слишком большим допущением, считать, что черточка в знаке «А», особенно при таком начертании, как на этом памятнике,

может рассматриваться как головка появляющегося на свет тельца, а «ω» можно рассматривать, как «грудь» в смысле «всеприемлющего лона». Такое толкование, на мой взгляд, не противоречит гораздо более древней традиции, идущей еще из святилищ Чатал-Гююка, где эти символы были постоянно встречающимися — и появляющийся телец, и «всеприемлющее лоно» в виде грудей, скрывающих внутри головы хищных птиц — символы смерти.

Древние традиции оказались необыкновенно стойкими и их следы можно наблюдать даже и в нынешнее время, но это тема слишком обширна и уведет нас в сторону. Хочу, в качестве примера, привести лишь несколько изображений памятников, подтверждающих вышесказанное.

Защитный амулет XII в., так называемый «змеевик», из собрания М.П. Погодина. Ныне хранящийся в Эрмитаже.

Защитный амулет, предположительно XV в., так называемый «змеевик», из собрания И.С. Остроухова. Ныне хранится в Эрмитаже.

Средневековое надгробие с преобладающей растительной тематикой.

Традиционный словацкий надгробный крест. Сочетание растительных и астрономических мотивов.

В качестве еще одного небольшого отступления, я думаю, небезынтересным является толкование знаков «А» и «ω» с использованием древней кириллической азбуки. «А» имело звучание «азъ», «ω» — «отъ». Получается, как видим — «Азот». «Азот» — согласно герметической традиции, творящий принцип в природе. Символизируется фигурой креста, каждая из перекладин которого несет на себе одну из букв слова ТАРО. Числовое значение «азъ» — 1, числовое значение «отъ» — 800. Напомню, что, хотя по-гречески «азот» — означает «неживой», как химический элемент, азот является непременным составляющим любого белкового образования, а значит и всех живых существ. И, конечно, совсем случайно, его атомная масса равна 14.

Кстати, на ткани лабарума Константина Великого, располагавшейся прямо под монограммой, был групповой портрет императорской семьи.

Но лабарум был эмблемой Этрурии за века до Константина и христианской эры. Он был также знаком Озириса и Гора, которого часто изображают с длинным латинским крестом, тогда как греческий нагрудный крест является чисто египетским. Ни одного подлинного экземпляра лабарума, к сожалению, не сохранилось. Судя по изображениям его на разных памятниках, форма его в подробностях разнообразна. Ближайшие преемники Константина сохранили лабарум, но Юлиан снял с него монограмму Иисуса Христа, позже опять восстановленную.

Форма креста, и «лабарума» в частности, существовали и использовались осознанно разными культурами задолго до Константина Великого и даже до Распятия Спасителя, причем, именно в качестве символа «регенерации», т.е. знака посмертного воскрешения в той или иной форме. «В частности, то, что Христос умер на кресте, обусловлено, можно сказать, символическим значением, присущим кресту, которое всегда признавали за ним все традиции; таким образом, ни в чем не умаляя исторического значения креста, можно рассматривать его как производное от самого этого символического смысла.» (Генон Р. Символика креста. М. Прогресс-Традиция, 2004, стр. 45)

Происхождение слова «лабарум» неизвестно (некоторые произносят его laborum). Но если вспомнить этрусского Харуна, с его символическим молотом (с нарисованной «восьмеркой») и учесть, что у этрусков были реальные символы законности и власти — фасции (которые вы увидете ниже), то на мой взгляд, можно предположить генетическую связь этрусского двустороннего «топорика», древнегреческого двустороннего боевого топора, считавшегося атрибутом Зевса, который, впрочем, назывался πέλεκυς, и лабарума. Слово «лабрис» впервые упоминается в греческой литературе Плутархом. В «Греческих вопросах» этот историк сообщает, что Геракл, умертвив амазонку Ипполиту, передал ее вооружение лидийской царице Омфале, потомки которой сохраняли его вплоть до киммерийского нашествия. После гибели царя Гигеса казна лидийских царей была разграблена карийцами, которые воздвигли статую Зевса Лабрандского и поместили в его руку топорик Ипполиты. Эпитет «Лабрандский» Плутарх объяснял тем, что «лабрис» на лидийском наречии означает «секира».

В связи с Харуном я считаю необходимым обратить внимание на аналогичные фигуры, известные из мифов, которые могут быть соотнесены с ним. Это, естественно, греческий Харон — перевозчик мертвых в Аид, но и Гермес — проводник душ умерших, близок к нему, особенно если вспомнить, что атрибут Гермеса — жезл с переплетенными змеями, визуально воспринимающиеся, как «8».

 

Гермесу, так же, как и Гекате, устанавливали памятники — гермы — на перекрестках дорог.

Нередко он изображался и в роли доброго пастыря.

Жезл свой, помогающий уводить души в Аид, он получил от Аполлона, являющегося греческим переосмыслением архаических хтонических и доиндоевропейских малоазийских божеств, позднее отождествлявшийся с Гелиосом, также древним доолимпийским богом. Среди потомства Гелиоса — Цирцея, Ээт, Медея и Пасифая — супруга Миноса.

Змей можно найти возле каждой из этих фигур. Но не нужно воспринимать все буквально.

Вот характерный пример, который поддается толкованию только в определенном контексте, в противном случае — выглядит просто нелепицей:

 

Орфическое божество Фанес только что родилось из мирового яйца. 12 знаков зодиака, окружающих его, показывают, что яйцо представляет космос. Две половинки разбитого яйца изображены еще раз наверху и внизу. Змея, обвивающаяся вокруг тела, — распространенный атрибут Бога Времени Айона. Орфический Хронос-Фанес александрийцами в определенной степени отождествлялся с Айоном и воспринимался как неизменный порядок бесконечного возвращения.

Я привел этот пример, и для того, чтобы показать, что греки, придавая особый смысл змее, намеренно могли изображать переплетенных змей в виде восьмерки.

Если мы освежим в памяти истории, связанные с Гермесом, то увидим, что он имеет к нашей теме самое непосредственное отношение, но я, ввиду большого количества материала о Гермесе, ограничусь сказанным.

То, что греки могли случайно заимствовать такую форму топора для реального ритуального оружия, от более развитой минойской культуры, вполне понимая ее истинное предназначение, но оставляя профанам только поверхностную суть, воспринимавшим некоторые моменты буквально, обращал внимание еще В. Иванов:

«… то, что в Афинах является культом древнейших буколов есть общее явление островного круга прадионисийской религии Зевса-быка и двойного топора, развившейся в религию морского и растительного Диониса-Быка-Дифирамба.

/…/ начались Буфонии в ту эпоху, /…/ когда оргиастическое божество было мыслимо монотеистически, когда еще не знали сына Зевсова и чтили пра-Диониса под именем Зевса.

Это объяснение подтверждается характером обряда и этиологией обрядового предания. /…/ согласно этому мифу, сельская жертва вначале была бескровной, случайно убит был впервые бык-кормилец, и это преступление навлекло на страну кару богов: отсюда — суд над убийцей и его изгнание. Перед нами пример приспособления исконного сельского культа к занесенному с Крита культу бога двойного топора, тотем которого — бык — совпал с местным тотемом пастухов и пахарей. /…/ рядом с тотемом бога, мы видим и фетиш его: ибо топор мыслится живым и ответственным за убийство, как мыслило средневековье мечи. И тотем, и фетиш мы находим на Крите; и, — что особенно важно, — отожествление того и другого, раздвоение божества на жертвенную и жреческую ипостась его единой сущности — эти представления не могут быть наследием простого сельского магизма, равно как и представление о воскресении быка через год для новой жертвы, определенно намеченное в мифе, — но свидетельствуют о происхождении церемонии из высокоразвитой оргиастической религии. Что божественные бык и топор — одна живая сущность, idem numen, совершители жертвы, по-видимому, знали; во всяком случае, обряд Буфоний причисляется к афинским «мистериям».

На религию пра-Диониса указывает и погружение топора в море, по приговору суда, — связь представлений быка, топора и моря. Впрочем, само предание помнит (по Феофрасту), что убийца бежал на Крит. /…/ Афинянам было понятно, почему «волопасы Загрея» у Еврипида — критяне.» (Вячеслав Иванов «Дионис и праодионисийство». СПб., Алетейя и др., 2000. Стр.153-154).

Вот изображения лабарумов, форма которых настолько различна, что позволяет говорить о борьбе влияний в тот период на основную идею о важности символа, главным в которой была древняя форма креста, популярного задолго до возникновения христианства.

Бронзовые символы фасций этрусков, найденные в Ветулонии.

 

Римский ликтор с фасциями.

 

 

 

Некоторые изображения римского ликторского топорика все же имеют косой крест, напоминающий «песочные часы» на «молоте» Харуна.

Иония, Колофон, 525-490 гг. до н.э.

Карийская монета, 395-377 гг. до н.э.

Карийская монета, 351-344 гг. до н.э.

Македония, 323-280 гг. до н.э.

Карийская монета, 3-2 вв. до н.э.

Кария, римская провинция, 209-211 гг.

Денарий легионеров, отчеканенный Марком Антонием перед битвой у мыса Акций 31 г. до н.э.

Август (Октавиан), (27 г. до н.э.-14 г.н.э.)

Clodius Macer, from Northern Africa in 68 AD

Нерва, 96-98 н.э.

Адриан, 117-138 гг. н.э.

Клавдий Готский, 268-270 гг. н.э.

Аврелиан, 270-275 гг. н.э.

Монета Константина I Великого, 307-337 гг.

Констанций II, один из сыновей Константина Великого, 337-361 гг. Восточная Империя

Валентиниан I, Западная Империя, 364-375 гг.

Валент, брат Валентиниана, Восточная Империя, 364-378 гг.

Монета, имевшая хождение в Аркадии и Константинополе, 383-388 гг.

Гонорий, Западная Империя, 393-423 гг.

Константин III, Западная Империя, 407-411 гг.

Иовиан, Западная Империя, 411-413 гг.

Валентиниан III, Западная Империя, 425-455 гг.

Лангобардия, 570-580 гг.

Константин II и сыновья, 654-659 гг.

Любители разглядывать монеты могут заглянуть сюда или сюда: здесь вы найдете массу интересного.

Сцена, представляющая ритуальный танец.
Пять держащихся за руки девушек с силуэтами в виде «песочных часов» выгравированы на внутренней стороне блюда. Святилище Монте-д’Ак-кодди, Сассари. Ок. 4000 г. до н. э.

 

 

Не правда ли, похоже на хоровод оживших лабарумов (лабрисов)?

Возможно, это тот ритуал, на который могли намекать «колеса» в сцене с Персефоной, Гадесом и Орфеем, которую мы рассматривали выше. Кружащиеся в хороводе смерти «песочные часы» или стилизованные восьмерки, так похожие при вращении на смертельные топоры, перерубающие нить жизни. Не были ли они прообразами мойр?

Богиня судьбы Ананке и ее дочери — мойры, помогающие вращению веретена судьбы. Oбратите внимание на фигуру Ананке — она точно соответствует фигурам, определяемым как архаичные фигуры смерти — одна рука поднята, другая опущена. Нить из кудели, перевязь которой образует чередующиеся ромбы и коррелирует с ромбами и треугольниками, о которых говорилось выше, наматывается не сразу на веретено, а вначале исчезает в чреве Ананке. (Во всяком случае, художник постарался доступными средствами создать такую иллюзию). Любопытным представляется и присутствие двух округлых, и, судя по всему, блестящих предметов на бедрах Ананке, которые, вполне вероятно, можно определить как зеркала, служащие по преданию для заманивания и улавливания (миф о Дионисе).

Поза центральной фигуры достаточно ясно свидетельствует о том, кто именно порождает судьбу (жизнь). Обратите внимание на веретено, полное символов, также связанных с древнейшими символами регенерации: ромбов, находящихся в хороводе вечного кружения, звездного «тау», crux commissa, символа Распятия и букрании, стоящего на рогах старого, «умирающего» месяца. Таким образом, начало и конец судьбы ограничивают символические фигуры — ромбы, знаки регенерации. Несомненно, важным является и то, что нить судьбы, в течение жизни приближаясь к смерти, символизируемой данном случае старой Луной, спускается в восьмую небесную сферу. Именно в восьмой сфере Платон размещал Луну и Землю. А Цицерон в «Сне Сципиона» прямо указывает на обстоятельства, сопровождающие уход человека из жизни «… а по низшему (восьмому по счету — прим. мое) кругу обращается Луна, зажженная лучами Солнца. Но ниже уже нет ничего, кроме смертного и тленного, за исключением душ, милостью богов данных человеческому роду; выше Луны все вечно. Ибо девятое светило, находящееся в середине, — Земля — недвижимо и находится ниже всех прочих, и все весомое несется к ней в силу своей тяжести».

Поскольку мы все чаще в своих поисках обращаемся к Луне, думаю, нелишним было бы вспомнить о некоторых свойствах Луны и тех качествах, которыми ее наделяли (и наделяют) разные народы.

Известно, что наиболее древними календарями являются лунные, как возникшие из самых простых, доступных каждому, наблюдений над природой. Причем некоторые страны используют лунный календарь и в настоящее время.

То обстоятельство, что «способности» самой Луны к «регенерации», т.е. прохождение ею периодически цикла (молодой месяц — полная Луна — старый месяц — отсутствие Луны), а также то, что известный женский цикл, связанный в свою очередь с регенерацией (продлением рода), совпадает по количеству дней с лунным, могло привести к тому, что еще в ранней стадии формирования культуры именно Луна стала объектом, наиболее тесно связанным с культами плодородия. Хотя, на мой взгляд, точнее было бы называть их культами «регенерации», так как в них зачастую присутствуют все элементы трансформации форм, некий круговорот жизни и смерти. До сих пор в традиционных верованиях народов Индии, Ирана, Греции и у многих славян живы представления о посмертном пребывании человеческих душ на Луне. Наблюдения над окружающей природой приводили людей к выводу, что Луна оказывает прямое влияние на всю природу, что, естественно, могло вызвать желание также оказывать аналогичное влияние, используя доступные аналоги Луны. Путем объективных наблюдений с Луной было естественным связать все белое, холодное и влажное (от полной Луны зависят как приливы, так и сочность растений). Конечно, и форма Луны не могла остаться невостребованной в симпатической магии. Так форма лепестков белой лилии или форма разрезанной луковицы могли привести к тому, что именно эти растения стали одними из главных (из наиболее распространенных) растений, связанных с Луной. Альберт Великий и Парацельс сообщают о таких «лунных растениях», применявшихся при лечении гинекологических заболеваний и половых расстройствах. Их опыт, несомненно, основывался на древнем народном опыте.

Примечательно, что в Древнем Египте лук употреблялся yt в пищу, a в медицине. При обычных обстоятельствах египтяне старались избегать лука, так как было замечено, что он лучше растет и становится пышным при убывающей Луне, что, естественно, ассоциировалось со смертью. Пучки лука подносились умирающим, и считалось, что лук символизирует «белые зубы Тота», отождествлявшегося с Луной. К этому остается добавить, что центром культа Тота был город Шмун (Хемену, букв. «восемь»).

Спираль, обрамленная круглыми дугами с черточкой в центре: не исключено, что это — изображение лунного цикла.
Северо-восточная часть Наута, Нью-Грейндж, Ирландия, 3500-3200 гг. до н. э.

 

 

Разрежьте луковицу вдоль и вы увидите аналогичный рисунок, образуемый отдельными слоями, соответствующий «молодой» и «старой» Луне. Разрежьте луковицу поперек, и вы увидите «полнолуние».

Агриппа Неттесгеймский утверждал, что на языке магических символов части круга означают Луну.

Фрагменты интерьера тронного зала в Кноссе. Ок. 1500 г. до н.э.

 

 

Символы на стене за троном напоминают рисунок на камне из гробницы Нью-Грейндж. А полная Луна изображена на самом троне. Возможно на нем восседал не царь, а жрица лунного культа, сама олицетворявшая Луну.

Обратите внимание также на цветы — стилизованные лилии, покрывающие все стены тронного зала.

Пифос дворцового стиля из Кносcа. Около 1450 до н.э. Археологический музей. Ираклион

 

 

Вот еще фрагмент росписи с лилиями. Лилии присутствуют также в виде ожерелья на фигуре.

А так ожерелья из лилий выглядели в реальности. По крайней мере те, которые выставлены на обозрение в музее Ираклиона.

 

 

А так выглядят знаменитые лабрисы в том же музее…

 

 

При раскопках критских дворцов были обнаружены гигантские лабрисы, выше человеческого роста. Сугубая симметричность лабриса делает его мало пригодным в качестве боевого орудия и выдает его сакральное предназначение.

И вот фрагмент описания Храма Соломона, который приводится в Третьей Книге царств:

 

«И поставил столбы к притвору храма;
поставил столб на правой стороне,
и дал ему имя Иахин,
и поставил столб на левой
стороне, и дал ему имя Воаз.
И над столбами поставил
венцы, сделанные на подобие лилии;
так окончена работа над столбами.»
(3 Цар. 7: 21-22)

 

 

Скорее всего, носительницами минойских лабрисов были исключительно жрицы, для которых он мог являться знаком власти. Наличие больших лабрисов может свидетельствовать об их применении в качестве символов божества (по-моему мнению — олицетворяемого Луной) при совершении ритуальных обрядов, а возможно, и в качестве священных объектов поклонения в святилищах.

В этом регионе Луна до сих пор традиционно имеет гораздо большее влияние, чем в других местах.

Лабиринт, вокруг которого можно прочитать «Urbs Jericho lune fuit assimilata figure» («Город Иерихон имел форму Луны»). Рисунок на полях манускрипта из Регенсбурга (Германия) XII в.

В Библии говорится (Иисус Навин, 6), что шесть дней еврейская армия обходила вокруг стен осажденного города, храня молчание, в то время как семь священников трубили в семь труб. На седьмой день войско поднялось спозаранку и обошло стены города семь раз. Потом все воины разом воскликнули громким голосом, примешав этот дикий вопль к звукам труб. Крепостные стены не выдержали этого шума и рухнули. Город был взят штурмом и разорен. В живых осталась лишь Раав с семьей, потому что укрыла у себя посланных Господом, а потом дала им вылезти из окна по веревке на крепостную стену и спастись — впечатляющая параллель с историей про нить Ариадны.

В Израиле и сегодня пользуются лунным календарем, а в Афинах день новой Луны считается благоприятным для заключения брака, а у арабов до сих пор сохранился обычай жениться именно в этот день: ведь Солнце и Луна — это партнеры по браку, заключающие друг друга в объятия на двадцать восьмой день месяца. В соответствии с этими древними представлениями Луна является сосудом для Солнца: она — это вместилище Вселенной, и особенно — Солнца. Луну еще называли «infudibulum terrae» (воронкой Земли), поскольку она «пропускает» сквозь себя силу небес.

Такой процесс в буквальном смысле, мы можем наблюдать и по сей день в районах с древними винодельческими традициями, где виноград подольше оставляют на лозе, проводя сбор с сентября по ноябрь, чтобы он набрался как можно больше солнечной энергии.

А уже собранный, оставляют на некоторое время лежать под солнечными лучами. Это является логически обоснованным — так повышается содержание сахара в плодах.

Однако самым необычайным по вкусу, цвету и аромату, а также практически неограниченному сроку хранения, является вино, приготовленное из ягод, собранных самыми последними, сумевшими вобрать в себя не только огненную энергию Солнца, но и влажное дыхание Луны в виде белого тумана, пеленой покрывающего виноградники поздней осенью. Именно это самое сладкое (и самое дорогое) и становится вином причастия в евхаристии.

Крестьяне собирают и давят виноград. Фрагмент фрески XVI в. Италия.

 

 

Надпись на фреске: Sol ♣ in ♣ Scorpione ♣ (Солнце в Скорпионе) указывает, что время действия соответствует периоду приблизительно с 23 октября по 22 ноября. (Вверху фрески, возле таинственной избушки, художник изобразил именно тот волшебный виноград, которого коснулась Луна.). По астрологическим представлениям это 8-й (!) знак зодиака, в котором Луна находится в «падении» (какая полисемантическая метафора!), а Плутон является управителем. Напомню, что Плутон в элевсинских мистериях отождествлялся с Плутосом (так же как Деметра с Персефоной) и позднее представлялся уже не только как мрачный владыка мертвых, но и владелец неисчислимых богатств, что якобы и объясняло плодородие земли.

У греков это созвездие ассоциировалось с гигантским чудовищем, которого Гея в гневе послала убить охотника Ориона. Интересно, что астрологи помещают 5-й лунный дом между созвездиями Тельца и Близнецов. Необходимо помнить о прецессии, так что раньше это мог быть и 6-й дом. У арабов это «место» называется — ал-хак’а «Завиток», звезды в ареале λ Ориона (они расположены в форме кривой, напоминающей спираль). В этот момент, когда Луна проходит его, рекомендуется изготавливать пантакли для путешествия.

Интригующим является и то, что единственной страной (или местностью) в Старом Свете, находящейся под «управлением» Скорпиона, является Атлантида.

Скорпиона мы видим и на митраистских рельефах, где он «жалит» репродуктивные органы быка.

Хотя роль скорпиона вряд ли можно оценивать однозначно, особенно если учесть его охранительную функцию в египетской мифологии, например, когда Исида спасаеся от Сета, ее охраняет семь скорпионов. И сам скорпион олицетворял Селкет — богиню, охранительницу жизни. Натуральные же скорпионы использовались в древнем Египте как противоядие и средство для воскресения после смерти. Так что, возможно, именно в этом качестве скорпион и присутствует в митраистских сценах тавроболии.

 

 

В позднем митраизме, очевидно под влиянием орфиков, тауроболия мыслились уже как обряд, обеспечивающий плодородие. Митра в этом случае совершает жертвоприношение, без которого невозможно было бы плодородие земли и, соответственно, произрастание растений. Кровь священного быка, обильно льющаяся, питает весь космос, олицетворяемый представителями добра — священным для персов псом и зла — змеей, уничтожение которой для персов было одним из наиболее благодетельных поступков. А сам Митра отождествлялся с Фанесом, рожденным из яйца, брошенного в воды.

«Слова Спасителя (Иоанн XV, 1-5) дали основание символизму виноградной лозы. Он сравнивает себя с лозой, а учеников своих с рождиями (κλήμα), и мы находим прямое применение этого значения на любопытной лампе, найденной в римских пещерах.

Посередине Добрый Пастырь несет овцу, а вокруг, по ободку лампы, изображены виноградные кисти, ясное указание на связь виноградника с Христом.

То же самое видим и на стенописях пещер. Везде, где появляются виноградные лозы, вместе с ними представлены и сцены уборки винограда как элементы, указывающие на символическое значение подобных стенописей. Если сцены уборки отсутствуют, на таких изображениях птицы, символы души, сидят на лозах и клюют виноград; и в первом, и во втором случае выражена одинаковая символическая идея о плодах Божественного учения. На это же указывают слова св. Климента Александрийского: «Лоза дает вино, как Слово дало свою кровь». Из этого следует заключить, что главное значение виноградной лозы для христиан находилось в символической связи с Таинством Причащения, отчего по преимуществу любили изображать лозу вместе с уборкой винограда

/…/

В Псалме (LХХ1Х, 9-12) сказано: «Виноград из Египта пренесл еси: изгнал еси языки, и насадил еси и… Покры горы сень его и ветвия его кедры Божия: простре розги его до моря, и даже до рек отрасли его». Пророк Исайя также говорит (V, 1 — 3): «Воспою ныне возлюбленному песнь возлюбленнаго моего винограду моему: виноград бысть возлюбленному в розе, на месте тучне: и ограждением оградих и окопах и насадих лозу избранну». Именно в этом значении христианской Церкви находим этот символ и на надгробных надписях, где он выражает общепринятую формулу: in fide (в вере). На саркофаге, украшенном изображением уборки винограда, стоит надпись:

 

NEOFITVS IIT AD DEUM

(Неофит ушел к Богу).»

 

 

(Уваров А.С. Христианская символика. М. — СПб., Издательство Университета истории культур — Алетейя, 2001. Стр.210-211.).

Но вернемся в наш виноградник.

После того как сок выжали, его вливают в огромные глиняные кувшины, называемые, например, в Грузии «квеври», вкопанные в землю по самую горловину — буквально воронку в земле. Этимология слова «квеври» связана с плодородием и регенерацией. Так, по сведениям, любезно сообщенным уважаемой tmt, частица «кве» в картвельском языке означает «низ». А в лазском (мегрельском) языке «квеври» звучит как «лагвани», что на арабском означает «влагалище». Вообще в Грузии есть масса очень интересных обычаев, связанных с виноделием, настолько древних, сложных и утонченных, что они приобрели уже характер священнодействия. Например, в Гурии (историческом районе в Западной Грузии) для обеспечения урожая в Новом году над крышкой квеври резали форель, слывущую символом плодовитости. Для приготовления и хранения вина (хотя, собственно, хранение — одна из стадий приготовления, ведь вино живет и «готовится» до тех пор, пока его не выпьют) в Грузии устраивается специальное помещение — «марани», куда запрещен вход женщинам в «критические» дни, дабы неблагоприятные воздействия не повлияли на качество вина. Здесь же в марани совершаются (по крайней мере, раньше в сельской местности — обязательно) многие обряды во время семейных торжеств — свадьбы, рождения детей, крещения. То есть обряды, так или иначе связанные с репродуктивностью. Марани содержатся в исключительной чистоте, там запрещено находиться без особого дела, шуметь и сквернословить — т.е. налицо сакрализация объекта. Согласно христианским традициям, иначе и быть не может.

Господень пресс. Алтарная картина. Ок. 1500 г. Бавария.

Виноделие, внизу — игра в кегли. Миниатюра из фламандского календаря начала 16 в.

Обратите внимание на павлина, сидящего над воротами. Этот символ изобилия, плодородия и бессмертия своим присутствием и доминацией призван гарантировать благополучие всему находящемуся в пределах ограды.

Винодел, заколачивающий бочку. Фрагмент верхнего рисунка (детали: двустороннее орудие труда в руках, головной убор перекрещен в виде лежащей восьмерки или песочных часов — символа регенерации).

Игра в кегли. Фрагмент верхнего рисунка (детали: количество кеглей — 6 — совпадает с количеством странных фигур на критской гемме с лабрисом, о которой речь еще впереди).

Вы, наверное, уже задаетесь вопросом: а не перепил ли я грузинского вина? Отвечаю — нет, не перепил. Потерпите еще немного.

Вернемся к нашему квеври. В него, как мы помним, залили выжатый виноградный сок. Так шар (виноградная ягода), маленькое «солнце», а в массе своей — миллионы «солнц» отдают свои жизни и изливаются в виде влаги — сока, символизирующего воды хаоса, крови и спермы виноградной лозы в воронку квеври — вагину Земли, где хаотически перемешиваясь, окончательно расстаются со своей индивидуальностью. В утробе пузатого глиняного кувшина через определенное время, пройдя различные стадии созревания и имея при этом, зачастую, неприглядный вид, умершее когда-то Солнце, возродится в новом качестве — искристом, сияющем, душистом и полном энергии (наверное, в древности сказали бы — огненном) напитке, достойном богов. Чем как не загробным путешествием Солнца по подземному лабиринту является процесс рождения вина?

Причем и ему всегда помогает нить Ариадны. Если перед тем, как заливать в квеври сок, не опустить в него на короткое время зажженную нить, пропитанную серой, то вино может погибнуть.

Фрагмент кессона 7. Замок в Дампьер-сюр-Бутон.
Геометрическая фигура, которую мы здесь видим, нередко украшала фронтисписы средневековых алхимических манускриптов.
Ее обычно называют Лабиринтом Соломона. Рядом с лабиринтом надпись: FATA.VIAM.INVENIENT. — Судьба проторит себе путь.

«Философы советуют прибегать к нити Ариадны, то есть проводить необходимый анализ, без которого впору заблудиться, иначе говоря, совершить ошибку при синтезе. К этой второй стадии, или фазе, работы и относится латинская надпись. Как раз с этой минуты, когда компост, состоящий из оживленных тел, начинает свой эволюционный цикл, завеса тайны окутывает порядок, ритм и соразмерный ход этой удивительной метаморфозы, которую человек не в состоянии ни понять, ни объяснить. Брошенная на произвол судьбы, мучимая во мраке своей темницы огнем возрожденная материя далее следует по предначертанному жребием сокровенному пути.» (Фулканелли. Философские обители. М., Энигма, 2003, Стр. 351, 357-358).

В общем, без Ариадны никак не обойтись, ведь она внучка Гелиоса и возлюбленная Диониса.

На мой взгляд, именно процесс жертвоприношения во время осеннего урожая изображен на росписях минойского саркофага (ок. 1450-1400 до н.э.) из Агиа Триады.

Мы видим здесь праздничную (об этом свидетельствует музыкант в левой части, играющий на струнном инструменте) процессию мужчин и женщин, несущих различные дары. Мужчина в правой части несет, вероятно, рог (рога?) большого быка, за ним двое мужчин несут, по всей видимости, молодых телят.

У входа в подвальное помещение (уровень «привратника» и проема дверей заметно ниже) их встречает жрец — завхоз, келарий по-нашему (очень, надо сказать, полезная форма завхоза — глаза есть, а рук — нет. Хотя можно провести аналогию и с придорожным Гермесом — тоже весь в белом, и камни рядышком горкой-пирамидкой нарисованы).

В левой части, кроме уже упоминавшегося музыканта, две женщины несут сосуды в сторону воронкообразного сосуда, стоящего посередине между большими «лабрисами». Одна из них (средняя фигура) несет два сосуда при помощи коромысла, а первая уже выливает или высыпает (я склоняюсь к последнему) нечто (я предполагаю — виноград) из своего сосуда характерной формы. Скорее всего, сосуды — это плетеные корзины, до сих пор часто употребляющиеся при сборке винограда. Косвенно об этом может свидетельствовать и их характерная форма, суживающаяся книзу, и то, что одна женщина несет два достаточно больших сосуда. Будь они керамическими, вес был бы слишком большим, и транспортировка становилась малоэффективной.

Большие «лабрисы» в левой части почти достигают потолка помещения и сверху на них сидят птицы, скорее всего вόроны. Причем на этой фотографии, сделанной еще до реставрации, видно, что одна из птиц более светлая, чем другая. Что заставляет вспомнить легенду о белоснежном вόроне, проклятом Аполлоном и обреченном с тех пор оставаться черным за то, что принес дурные вести об измене Корониды, ждавшей ребенка от Аполлона — будущего Асклепия. А также о вόроне, посланнике бога-Солнца, передавшего Митре повеление принести священного быка в жертву. То есть еще одна версия про «начало» и «конец». Но об Асклепии, сыгравшем на Крите не последнюю роль, мы поговорим позже.

Возвращаясь к «лабрисам», хочу заметить, что на мой взгляд, здесь «лабрисы» выполняют ту же функцию, что и «молот» Харуна в этрусских жертвоприношениях. Они, как эгида Луны, освящают собой ритуал.

На другой стороне этого же саркофага мы видим похожую сцену. Большую часть росписи занимает торжественная процессия, так же играет музыкант, но уже на двойной свирели.

 

Однако, некоторые детали указывают, что действие происходить внутри дарохранилища. Мы видим стол, на котором лежит взрослый связанный бык, под ним — животные поменьше, возможно, козлы. В правой части у стены на притолоке стоят ваза с листьями пальмы и характерные белые фигуры, обыкновенно принимаемые за «рога быка, которому поклонялись на Крите и т.д». На мой взгляд, это скорее символическое изображение «воронки» Земли — Луны. На некотором расстоянии от стены стоит большой «лабрис», перед которым женщина простирает руки над невысокой чашей, стоящей на украшенном постаменте (возможно, своего рода — алтаре). Рот женщины полуоткрыт, возможно, она произносит некие сакральные слова, на смысл которых могут намекать нарисованные рядом и словно парящие в воздухе ваза с круглыми предметами (фруктами?) и кувшин.

А так выглядит фреска с изображением Осириса — «Осирис между двух лотосов».

Сцена напоминает «виноделие между лабрисов» на саркофаге из Агиа-Триады, что неудивительно, ведь Осирис был родоначальником не только земледелия, но и виноделия, и считался «хозяином» вина, а одно из его имен было Веннофер. Со столбиков в «цветочных горшочках» свисают некие объекты, напоминающие бурдюки (в таких традиционно в винодельческих районах заливается вино — для кратковременной транспортировки и быстрого употребления), в верхней части обвивающие вытянутым «хвостом» столбики и заканчивающиеся формой, напоминающей критские лабрисы. Даже если предположить, что это не бурдюки, а коровьи или бычьи туши, то принципиального значения это не имеет, так как и вино и кровь египтяне рассматривали как жизнетворные субстанции. Цвет и форма их позволяют думать, что, вероятно, это стилизованная растительная форма лотоса или папируса.

Напомню, что в более позднее время, цветы лотоса обычно именовались лилиями — белыми и красными. И, что характерно, этот атрибут обязателен в определении таких ангельских чинов, как «силы». Но подробнее о них будет сказано позднее.

На дни Скорпиона в древности приходилось немало праздников и связанных с ними торжеств, посвященных божествам плодородия и загробного мира: на грани октября и ноября отмечался день скорби, когда Деметра расставалась с Персефоной; 6 ноября — день рождения вавилонского морского чудовища — Богини-матери — Тиамат; 8 ноября в Риме выпускали манов, духов умерших предков, а славяне чтили в этот день Макошь — покровительницу женщин и плодородия; 16 ноября в Греции отмечалась ночь Гекаты; 18 ноября персы отдавали должное Ардвисуре — богине звезд и матери плодородия. В России с 1612 г. 4 ноября отмечается «осенняя Казанская» — праздник особо почитаемой Казанской иконы Божией Матери.

О том, что «лабрис» мог быть символом Луны и своеобразной формой лунного календаря, кроме тех рассуждений, которые я приводил выше, может, на мой взгляд, свидетельствовать и эта гемма.

На ней можно видеть исключительно женские фигуры, если не считать некую антропоморфную фигуру в левом верхнем углу с подобием короткого жезла в руке. Две маленькие женские фигурки явно заняты сельскохозяйственными работами — возможно, сбором винограда и культурных злаков. Большие фигуры, на мой взгляд, могут иллюстрировать сцену обучения у знахарки или передачи ею лекарственных растений (возможно, связанных с месячным циклом или репродуктивностью). Но самым важным элементом композиции является конечно «лабрис», помещенный в центр, что говорит, о том, что и для минойцев он был очень важен. На неудобство его практического применения опять указывает чисто символическая рукоятка. Но самое интересное то, что левая и правая половины «лабриса» не симметричны друг другу, что может быть важным и необходимым, если рассматривать всю фигуру в совокупности при строго определенном положении и направлении ее «прочтения», и совершенно бесполезным и даже излишним при использовании этого предмета в качестве реального орудия. В последнем левом сегменте «лабриса», соответствующем старой, «умирающей» Луне, принимающей при этом форму ладьи, можно определить характерный вихреобразный элемент, который скорее всего, является частью символа, обозначающего одновременно и воду, и энергию (как один из сегментов свастики), вместе с тем он напоминает и часть «лабиринта», темного и запутанного пути, по которому будет блуждать Луна три ночи.

Левый край геммы обрамляет ряд из шести странных фигур, которые мне не удалось идентифицировать. Возможно, это как-то связано с женскими репродуктивными органами, так как несколько напоминают натуралистичные рисунки Леонардо да Винчи на эту тему, а возможно, это схема последовательности некоего цикла.

В верхней части рисунка мы видим Луну и Солнце. Причем Луна находится именно в последней фазе, когда она, согласно культовым представлениям, «готова принять» Солнце.

Такой символизм также может быть характерным для календаря жрицы — «знахарки», чьей сферой интересов, скорее всего, и являлись взаимоотношения полов.

Почитание Солнца и Луны.
Фрагмент отпечатка с вавилонской цилиндрической печати, где изображено поклонение не статуям богов, а их символам, помещенным на постаменты.

Фрагмент монумента в честь ассирийского царя Шамшираммбана IV. Ок. 818 г. до н.э.

Украшения из ассирийского дворца в Нимруде. Примерно X — IX вв до н.э.

Серп Луны, крест Солнца и звезда Венеры были священными символами шумеро-вавилонских божеств уже в III тыс. до н.э. Появившись в Двуречье примерно в сер. V тыс. до н.э., шумерийцы уже в IV тыс. до н.э. выстроили города-поселения с храмовыми комплексами, раскопки которых дали находки, свидетельствующие «о большой способности к обобщению и об отсутствии примитивного подхода к представлениям о соотношении человеческих и природных сил и возможностей, о взаимозависимости и связанности растительного, животного и человеческого миров. Изящная керамика, покрытая росписью, алебастровые сосудики и статуэтки, служившие древним, большей частью неразгаданным культам, являют собой образцы высокого искусства, демонстрируют художественное чутье и развитый вкус» (Афанасьева В.К. Народы древнего Двуречья. /Сб.: Мифы и религии мира. М., 2004, стр. 27-28)

Остается только добавить, что на рубеже IV — III тыс. до н.э. шумерийцы создали первую письменность и записали свои литературные произведения, которые изучали еще в первые века нашей эры благодаря тому, что потомки-наследники шумерийцев — вавилоняне и ассирийцы не выкинули горы глиняных табличек, а изучали язык в школах. Мало того — они совершали на нем богослужения, зубрили тексты двухтысячелетней давности и даже создавали новую литературу.

          

Солнце — символ вавилонского бога Шамаша в виде четырехлучевой звезды, не вписанной в круг, но с расширяющимися закругленными концами: эта форма легла в основу мальтийского креста средневекового ордена Иоаннитов, или мальтийских рыцарей.

Крест полумесяцем и звезда с полумесяцем на дверях аббатства Св. Климента в Кизаурии. Италия, 1190 г.

Крест с полумесяцем на стене синайского монастыря св. Екатерины (VI в.)

 

 

 

 

Вот еще пример оригинального изображения хризмы: на франкском погребальном камне VII в. высечена стилизованная фигура Христа.

«Сочетание креста и солнца, характерное вообще для христианского искусства, очевидным образом восходит к представлению креста как солярного символа. /…/ Христос ассоциируется с солнцем, и, соответственно, крест оказывается символом как Христа, так и солнца. /…/…как крест, так и петух на куполе христианского храма изображает солнце и через него Христа, т.е. Солнце Правды: это разные реализации одной идеи» (Успенский Б.А. Крест и круг. М., 2006, стр. 236-239)

В средние века время от времени в церковной среде поднимался вопрос о переименовании небесных светил. Предлагалось сменить языческие имена на христианские. Согласно этим планам, Солнце должно было называться Иисус Христос, Луна — Дева Мария. Такое толкование восходит к пророчеству Малахии 4:2, где говорится: «А для вас, благоговеющие перед именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его…» Солнце и Луна изображаются в качестве атрибутов Девы Марии, ибо в Откровении 12:1 говорится: «…жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна». Разговоры о переименовании утихли только в XVIII в.

Согласно астрологическим представлениям благоприятным сочетанием Солнца и Луны являются трин и секстиль. Трин равен 120 градусам, а секстиль — 60.

 

 

Можете проверить при помощи транспортира — полное соответствие.

На этом — конец первой части.

 

Либерея «Нового Геродота»