Август Федоров
Обольщение как искусство и наука
У каждой эпохи были свои идеалы красоты, представления о браке и правилах ухаживания.
В «Песне песней» библейского царя Соломона говорится: «Живот твой круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино… два сосца твои — как два козленка, двойни серны… Стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти». Эти слова сказаны почти три тысячелетия назад. С тех пор любовные нравы претерпели немало изменений.
В средние века откровенность и нагота образов «Песни песней» смущали христианский мир. Совсем иная любовь царит в куртуазной поэзии того времени — лирике трубадуров и миннезингеров. Здесь господствовал культ недоступной Прекрасной Дамы: благородной считалась лишь неутоленная любовь. Даже мечтая о физической близости с дамой сердца, влюбленный рыцарь-поэт отказывался преступить последнюю черту. Меч, лежащий между спящими влюбленными в средневековом романе «Тристан и Изольда», — яркий символ такого платонического табу.
Придворная любовь средневековья была игрой с твердо установленными правилами. И длиться эта игра слишком долго не могла. Эпоха Возрождения вызвала к жизни культ чувственности, носившей прямо-таки вулканический характер. Идеалом эпохи стал сильный мужчина с никогда не угасавшими желаниями и женщина, до самого зрелого возраста жаждавшая телесной любви. Тогдашний культ «здорового секса» выплеснулся в литературу: самый известный из многочисленных сборников любовных историй — «Декамерон» Боккаччо, где сюжет любовных похождений по большей части бесхитростен. Это не та большая и сложная любовь, о которой пишут в романах. Путь от знакомства до постели в эпоху Ренессанса был прямым и коротким, как дротик. А привычный нам любовный роман появился в «галантном» XVIII веке. Обольщение стало настоящим искусством, занимавшим все воображение людей. Герой романа Шодерло де Локло «Опасные связи» констатирует: «Вы хотите, чтобы мы говорили о чем-нибудь другом. Словно это не будет всегда тем же самым: о женщинах, которыми хочешь обладать или которых хочешь погубить». Зарождение страсти, ремесло соблазнения и торжество эротических чар — темы, интересовавшие это чувственное и чувствительное столетие. Связям и не полагалось быть прочными, мимолетным эмоциям уделялось куда больше внимания, чем проблемам совместной жизни. Этому соответствовал и идеал красоты: женщина — существо хрупкое, предназначенное для утонченных наслаждений, а не для продолжения рода. Ценились маленькая ножка, незрелость форм, бледное личико. При всех своих открытиях в области «воспитания чувств» XVIII век не был еще достаточно зрел, чтобы со всей трезвостью взглянуть на проблему семьи и брака. Она остро встала в следующем столетии, о чем красноречиво свидетельствуют романы — от «Анны Карениной» до «Будденброков».
Однако коренную перестройку любовные нравы и классическое здание брака претерпели в XX веке — в эпоху сексуальной революции, женской эмансипации и противозачаточных средств. Большинство сегодняшних браков западные социологи определяют как «эмоционально насыщенные союзы равноправных партнеров». Форм этих союзов великое множество. Последний крик моды — «сожительство врозь»: женитьба, даже дети, но — проживание в разных квартирах. В третье тысячелетие человечество вступает, имея в арсенале новые модели совместной жизни. Однако новизна многих из них на поверку оказывается обманчивой. Взять хотя бы «сожительство врозь»: у некоторых африканских племен испокон веков принято, чтобы супруги жили в разных домах. Так что, возможно, на исходе тысячелетия мы лишь возвращаемся к хорошо забытому старому.
Русская актриса Вера Холодная воплощала собой представления о женской красоте, господствовавшее в начале 20-го века.
Секс-символ пятидесятых Мэрлин Монро.
Идеал наших дней — длинноногая Наоми Кэмбелл.
