Бровко Л.Н. «Августин Рёш. Иезуиты и национал-социализм»

Книжная полка Analogopotom

 

Бровко Л.Н.

Августин Рёш. Иезуиты и национал-социализм

Религии мира. 2003. С. 103-133.

 

Видный исследователь деятельности Католической церкви в период фашистской диктатуры в Германии, в том числе и «Общества Иисуса» (Ордена иезуитов)¹, издатель документов по католическому Сопротивлению, а также биограф выдающихся его представителей Р. Блайштайн совершенно справедливо замечал, что фигура Августина Рёша, одного из лидеров ордена в Германии и участника антифашистского Сопротивления, долгое время оставалась в тени по причине того, что он, в отличие от других мучеников фашизма, в частности его верного соратника и друга Альфреда Делпа, казненного фашистами в феврале 1945 г., остался жив². Однако это обстоятельство нисколько не умаляет значимости Рёша для выработки католической позиции в период фашистской диктатуры, для антифашистского противостояния. Рёш состоял в причастном к заговору 1944 г. Крайзауском кружке, разрабатывавшем планы будущего переустройства Германии.

Рёш родился в многодетной семье 11 мая 1893 г. в Швандорфе (Верхний Пфальц). Отец был железнодорожником, мать — дочь владельца парикмахерской. С 1903 по 1912 г. Августин учился в гимназии в Розенхайме, куда переехали родители. Жили трудно. Было время, когда семья практически оставалась без средств к существованию, однако родители приложили все усилия для того, чтобы дети (а их было семеро) учились дальше.

Августин рано стал думать о профессии священника: сказывалась давнишняя мечта его матери, уроженки Австрии, глубоко религиозной женщины и истинной католички. С 1908 г. он посещал католический семинар для мальчиков при местном епископате.

Решение же стать членом «Общества Иисуса» созрело не сразу. Были долгие колебания, сомнения в выборе ордена (а в Германии, помимо «Общества Иисуса», были представлены и другие ордена: бенедиктианцев, доминиканцев, францисканцев). Наконец под влиянием матери во время совместной с нею молитвы Августин решил, что такова воля Божья и необходимо посвятить себя служению Богу.

В 1911 году Августин принял предложение городского священника Ф.Х. Гесля поехать вместе с его племянником на учебу в гимназию при Католической церкви (Фельдкирхе) города Форарльберга, где Орден иезуитов обучал юношей практическим навыкам и где посвящали в послушники. После окончания гимназии, посещения баварских и венских монастырей 14 сентября 1912 г. А. Рёш стал послушником ордена.

Но летом 1914 г. началась мировая война, и Рёш, к сожалению, не избежал призыва. Он мужественно прошел путь от простого солдата до лейтенанта, был неоднократно ранен, участвовал в тяжелых боях на Сомме и под Верденом, был награжден Баварским и Баденским орденами за храбрость и военные заслуги, в том числе и за спасение раненых. В госпиталях, куда он неоднократно попадал по ранению, он исполнял и непосредственные обязанности члена ордена. Свои впечатления он фиксировал в дневнике, позднее вышедшем под названием «Из моей военной тетради»³.

В последние дни войны (а воевал он до самого ее конца в 1918 г.) он отмечал в своих записях, что испытывал противоречивые и болезненные чувства: тоску по родине, ужас от сознания ее печальной участи и одновременно внутреннее противодействие этой жуткой и бессмысленной войне, усталость, сознание бесперспективности происходящего, чисто человеческий страх перед возможной гибелью⁴. В то же время, как любой католик, он не желал (и ужасался) перспективы проникновения революционных настроений в Германию.

Опыт войны, сколь бы ужасен он ни был, по-своему воспитывал мужество и волю, что позднее помогло выдержать противостояние с нацистами, не говоря уж о том, что помог выработать стойкий иммунитет против всякого рода военных авантюр. В отличие от доморощенных, новоиспеченных хозяев фашистской Германии, да и традиционной милитаристской касты Рёш по-своему понимал призвание офицера, высоко ценя понятия чести и достоинства, права, закона и ответственности. Хотя чувство раздвоенности, которое он испытал в годы первой мировой войны (патриотизм и одновременно осознание бессмысленности и жестокости происходящего), сопровождало его и дальше, особенно в годы фашистской диктатуры, иногда помогая, но чаще мешая ему, как, впрочем, и другим церковникам и членам ордена, до конца понять сущность происходящих событий.

В мирной жизни, до 1927 г., Рёш продолжал католическое образование. С 1919 по 1927 г. изучал теологию в колледже для иезуитов в Фалькенбурге. 27 августа 1925 г. там же был посвящен в сан, а в 1927 г., по окончании учебы, ему была присуждена степень доктора римско-католической теологии. Затем Рёш совершенствовался в Цюрихе, в так называемой «Академикерзеелзорге» (службе священников по спасению душ).

В колледже «Святая заутреня» при Фельдкирхе Форарльберга Рёш пять лет оставался на посту генерального префекта, отвечая за воспитание 500 молодых людей, живших в интернате; среди подготовленных им учеников был и упомянутый нами А. Делп. С марта 1934 г. Рёш становится ректором гимназии и интерната при «Святой заутрене». В середине 1934 г. колледж из Фельдкирхе Форальберга был перенесен в церковь Св. Бластиана в Шварцвальд, а 15 августа 1935 г. Рёш был назначен Провинциалом (главой) католического «Общества Иисуса» Верхненемецкой провинции с местом пребывания в Мюнхене (Бавария). Все эти назначения происходили на фоне судьбоносных событий в Германии, где набирал силу фашизм.

Орден иезуитов на территории Германии состоял из трех, а после включения Австрии в состав рейха в 1938 г. — из четырех провинций. Нижненемецкую провинцию возглавлял Т. Вульф, Верхненемецкую — А. Рёш, Восточнонемецкую — К. Венер, Австрийскую — И. Миллер. Высший генералитет ордена во главе с В. Ледоховским, юрисдикции которого подчинялись все немецкие провинции, традиционно, как и управления (генералитеты) других католических орденов, находился в Риме.

Верхненемецкая провинция «Общества Иисуса», которой руководил Рёш, насчитывала тогда 605 иезуитов, из них 268 патеров (священников), 188 братьев, 149 схоластиков, обучавшихся теологии. В ее распоряжении находились две резиденции в Мюнхене, резиденции в Нюрнберге, Пуллахе и т.д. Помимо всего — колледжи, гимназии, интернаты, дома для послушников, для практических занятий. Особое значение имели Берхмансколледж в Пуллахе, названный так в честь иезуита Св. Берхмана, колледж в монастыре Св. Бластиана и дом писателей в Мюнхене.

С приходом фашистов к власти 30 января 1933 г. началась трудная эпоха в истории Католической церкви в Германии, ее орденов, в том числе и «Общества Иисуса»⁵. В публичных высказываниях Гитлер в начале своего правления всегда акцентировал собственную приверженность христианским принципам и нормам общежития, заявлял, что в повседневной работе неизменно будет опираться на обе христианские конфессии, представленные в Германии — католическую и протестантскую. Правда, каждый раз имела место весьма значительная оговорка, которую многие не замечали или предпочитали не замечать: сотрудничество с церквами будет плодотворно только в том случае, если церкви признают новые национальные принципы. Каковы же эти принципы, было общеизвестно. Гитлер давно сформулировал их в «Майн кампф». Закрепил же и расширил их идеолог национал-социализма Альфред Розенберг в знаменитом бестселлере «Миф XX столетия». Это были принципы, основанные на расе и крови, что в корне противоречило интернационалистским нормам христианства.

Иллюзии насчет христианского правления Гитлера сохранялись совсем недолго, хотя поначалу казалось, что все будет иначе. Эта уверенность подкреплялась тем, что летом 1933 г. между правительством Гитлера и Ватиканом был подписан знаменитый конкордат⁶, где церковь в обмен на невмешательство в политические дела рейха, выторговала себе право на собственную неприкосновенность, на автономию внутрицерковной деятельности. Однако очень скоро все права церкви стали нарушаться со стороны официальных (местных и центральных) властей.

Первые тревожные сигналы стали поступать уже с 1933 г., однако особая антицерковная компания, прежде всего против католической церкви, развернулась с 1935 г. В Баварии происходило то же, что и по всему рейху. В частности, 23 апреля 1935 г. вышло тайное распоряжение политической полиции Мюнхена, призванное дать отпор иезуитам. Это было первое распоряжение, касающееся ордена.

На основании того, что иезуиты «подрывают мировоззренческие основы национал-социализма чрезвычайно резкой критикой», которая приравнивалась к открытым нападкам на государство и фюрера, гестапо объявляло о развертывании постоянной слежки за членами ордена, его проповедниками и ораторами⁷. Всем службам предписано ежемесячно сообщать о деятельности ордена, проверять письма, книги, издательства, листовки, доклады, проповеди, поездки и т.д., причем контроль должен быть самый строгий. Издания, враждебные государству, необходимо конфисковать, а их создателей подвергать тюремному заключению. Это должно стать долгом каждого, подчеркивалось в распоряжении, чтобы страна не попала в руки политического противника, политического католицизма.

Оснований для такого рода обвинений было достаточно. Не так уж редко католики, а также члены ордена, высказывались весьма негативно по поводу новых властей в Германии и несоответствия их политики основным христианским принципам. И именно баварские католики и члены ордена были первыми, кто осмелился конфронтировать с нацистским режимом, о чем не без гордости уже после войны неоднократно говорил сам Рёш. Первые попытки защитить честь христианства и основные его нравственные постулаты прозвучали уже в Рождественской проповеди 1933 г. мюнхенского кардинала М. Фаульхабера. Не случайно, очевидно, что и первый указ, направленный непосредственно против ордена, вышел на территории Баварии, области сугубо католической, традиционно оппонирующей центральной власти. В данном же случае речь шла об абсолютно безбожной, антихристианской власти.

Хотя в рядах церкви были случаи и приспособления к новой власти, даже прямой ее поддержки. Всячески пытались приспособиться к новому государству глава немецкой Католической церкви кардинал А. Бертрам, архиепископ Бреслау и его окружение, хотя и здесь были бесконечные колебания. Рёш в письме к патеру Брусту, ассистенту Генерала Ордена иезуитов В. Ледоховского, писал о расколе среди епископов, о епископах, которые даже были готовы бороться с христианством⁸. Однако в основном католическая церковь объективно или субъективно, часто даже не осознавая этого, противостояла фашистским властям. И власти это хорошо понимали.

Что же касается Рёша, то он с самого начала сделал свой выбор: вся его деятельность была направлена на спасение христианства, его чистоты, его устоев, его институтов.

Как отмечал Рёш в одном из своих послевоенных докладов, тяжелые разногласия с системой, его собственные разногласия с нею начались именно с 1935 г.⁹ В течение 1935-1937 гг. нацистами по всей Германии были организованы процессы в целях дискредитации Католической церкви и Ордена иезуитов. Еще в 1933 г. Гитлер во время застолий с соратниками признавался, что не будет делать из католиков великомучеников, вызывая к ним еще большие симпатии, он не доставит церкви такого удовольствия, а сделает их обыкновенными, безнравственными людьми, уголовными преступниками¹⁰.

Гитлер утверждал, что время «черных» (так он называл священников) прошло, они проиграли. Фюрер отрицал христианство как религию, уводящую от реальной жизни и реальных радостей в потусторонний мир, расслабляющую человека, делающую его пассивным, лишающую воли к жизни¹¹. Он считал, что следует отбросить эту «ненавистную» религию, основанную на разлагающем семитизме (вина, грех, стыд, мораль, совесть), и вернуться к здоровому язычеству древних германцев, прославлявшему радость жизни. «Для нашего народа имеет решающее значение, — утверждал фюрер, — будет ли он следовать жидовскому христианству с его мягкотелой сострадательной моралью — или героической вере в бога природы, бога собственного народа, бога собственной судьбы, собственной крови»¹². Эпоха христианства закончится, полагал фюрер, и начнется эпоха тысячелетнего рейха, основанного на силе и жестокости — единственном, что, по убеждению Гитлера, способно поддерживать господство в мире. И эта эпоха начнется в результате провозглашения нового спасительного учения, которого ждет человечество. Поэтому, вещал фюрер, «либо мы — либо церковь. Никакого сосуществования быть не может. Одно исключает другое»¹³.

Особую ненависть вызывала у нацистов Католическая церковь, хотя и к протестантской симпатии не питали, несмотря на то что были первоначальные планы создания новой национальной церкви как раз на базе протестантизма, так и не сбывшиеся, ввиду непредвиденного кризиса внутри самой Протестантской церкви и создания сильной, оппозиционной режиму Исповедующей (Bekennende Kirche) церкви. Хотя именно в кругах Немецкой евангелической церкви во главе с епископом Л. Мюллером были достаточно сильны пронацистские настроения. В рамках этой церкви действовало движение «Немецкие христиане», следовавшее расистским принципам Розенберга.

Вторя Гитлеру, министр пропаганды Й. Геббельс заявлял, что церковь, руководимая из Ватикана, — антигосударственное учреждение, поскольку для католиков самое главное не родина, а они сами¹⁴. Католическая церковь, наряду с евреями и большевиками, самый опасный соперник, так как стремится к мировому господству. На это же, как известно, претендовали и сами национал-социалисты. «Благодаря нашей организованности и строгому отбору, — утверждал Геббельс, — мировое господство автоматически достанется нам. На нашем пути стоит одна только церковь. Она не хочет отдавать свое мировое господство, она маскирует его религией… Отсюда сегодняшняя борьба, которую мы должны выиграть и выиграем. Фюрер набросал эти перспективы с большим размахом»¹⁵.

Геббельс записал одну из таких бесед с Гитлером от 12 мая 1937 г., где тот одобрял суровые приговоры католикам в целях их дискредитации и намечал дальнейший ход борьбы с церковью: «Мы должны согнуть церковь и превратить ее в нашего слугу. Целибат отменить, экспроприировать церковное имущество. Запретить изучать теологию до 24 лет. Этим мы отнимем у них лучшую смену. Монастыри распустить, воспитание у церкви изъять. Тогда они будут есть у нас из рук. Но первоочередное — процессы. Они идут по плану и вызывают огромное внимание. Всё, как мы хотели»¹⁶.

Был организован целый ряд такого рода компрометирующих церковь процессов: против незаконного вывоза валюты за границу, против якобы сексуальных извращений — гомосексуализма и т.д. Мюнхенские власти обвинили иезуитов в изготовлении фальшивых паспортов. Таким образом, тактика нацистов (и, возможно, в этом причина относительно «мягкой» антицерковной политики рейха) сводилась к тому, чтобы не делать из церкви мученицу, а разоружить, унизить, а тем самым сделать ее слабым и послушным инструментом.

Католическая церковь была окружена плотным кольцом опеки со стороны нацистов. Ее опекало министерство по делам церкви, опекала партия во главе с заместителем фюрера по делам партии М. Борманом, опекали спецслужбы, гестапо¹⁷. С 1937 г. шли повальные обыски. В партийных органах, на учебных партийных курсах буквально травили иезуитов. Издавалась массовая антицерковная литература.

Контролировали все богослужения, все литургии, все проповеди. Причем каждая проповедь перед прочтением подвергалась цензуре. Шпиков было много в каждой церкви, поощрялись доносы из среды как прихожан, так и церковнослужителей. Составлялись списки священнослужителей, списки членов «Общества Иисуса», особенно активно не приемлющих фашистский режим, составлялись описи монастырского имущества с последующим его изъятием¹⁸.

Нередко во время богослужения церкви и орденские дома кольцом окружали штурмовики или эсэсовцы, которые перекрикивали церковные песнопения нацистскими «шедеврами» типа партийной песни «Хорст Вессель». Контролировались или запрещались церковные праздники, собрания и демонстрации. Для всего этого требовались специальные разрешения властей, а таковых не давали. Церкви и общинам запрещали изготовлять и выдавать пропуска для собственных же церковных собраний. Был издан указ о необходимости предварительного уведомления об участии в церковных мероприятиях, с указанием имен участников. В Зальцбурге, например, ключи от церкви вообще были отданы на хранение бургомистру: он должен был лично решать, когда открывать, а когда закрывать храм¹⁹. На территории церквей устраивали спортивные развлечения. Нацисты побуждали своих сторонников к выходу из церковных общин²⁰.

Запрещалось конфессиональное обучение в школах и университетах, а вместо него вводилось преподавание эрзацрелигии, «немецкого христианства». Учителя и профессора проверялись на предмет идеологической преданности²¹, разгонялись католические, особенно молодежные, союзы. В июне 1938 г. последовало распоряжение гестапо: во избежание антигосударственных диверсий накануне войны выявлять католиков на оборонных предприятиях²². 29 сентября 1940 г. был издан указ министерства труда, запрещавший работающим немцам вступать в католические монашеские ордена. Причем любой отпор со стороны католиков всяческим нападкам и притеснениям, как отмечалось на Фульдской конференции епископов (главного органа католической церкви в Германии) в 1937 г., расценивался властями как объявление войны государству²³. В 1939 г. Гитлер уже публично говорил о вражеских элементах внутри христианских церквей.

Антинацистская деятельность Рёша началась с протеста, направленного в газету «Münchener Neusten Nachrichten», распространявшую злобные антицерковные слухи. В ответ все центральные нацистские издания — «Angriff», «Der Stürmer», «Schwarzes Korps» — обрушились с нападками на католиков: их вкупе с евреями, коммунистами и масонами громогласно объявили врагами национал-социализма. Центральный печатный орган нацистской партии «Völkkicher Bеobachter» назвал иезуитов генералами с фальшивыми паспортами. Рёш потребовал опровержения, но ответа не дождался. Затем последовал протест Рёша в министерство пропаганды — та же самая реакция. С этого времени начался его затяжной конфликт с нацистами.

Аресты среди католиков участились. 28 мая 1937 г. по радио выступил Геббельс с острыми нападками на католическую церковь и иезуитов, в том числе и на Рёша². Рёш тогда заявил: если министр позволяет себе на весь мир говорить такие страшные вещи о Христе, он «для меня больше не существует»²⁵.

В 1937 г. за неподчинение запрету своих проповедей, как враждебных по отношению к рейху, был арестован знаменитый патер Руперт Майер, член Ордена иезуитов, духовник Мюнхенского мужского католического союза, процесс над которым прогремел на всю Германию²⁶.

Рёш после войны писал, что католики осознавали, что позиция, подобная позиции Майера, — это «открытое сопротивление гестапо (и мы были первыми, кто его оказал)»²⁷, понимали, что ставили себя под удар, рискуя потерять при этом все. Мюнхенский кардинал Фаульхабер (личность исключительная в своем роде, так как неоднократно, несмотря на все колебания и склонности к компромиссу, не боялся вставать в оппозицию режиму) одобрил действия Майера, призвав католиков к единству²⁸.

Надо сказать, что Майер был чрезвычайно мужественным человеком. Рёш вспоминал его слова, что лучше умереть, чем отказаться от слова Божьего²⁹, вспоминал, как просияло от радости лицо Майера, когда ему сообщили, что, предоставляя ему свободу выбора, орден будет все же благодарен, если он и дальше продолжит свою борьбу.

Майеру сохранили жизнь, и, возможно, здесь сыграла свою роль позиция членов ордена, прежде всего Рёша, который его особенно любил и опекал и который (вместе с Фаульхабером) постоянно и активно добивался его освобождения, всякий раз напоминая гестапо, в частности, что тот был участником первой мировой войны, что у него плохое здоровье и т.д. Рёш даже просил гестапо посадить его самого вместо Майера, так как именно он, а не Майер отдавал приказы к сопротивлению. На что ему отвечали, что придет и его черед.

Массовые гонения на монастыри начались именно с момента ареста Майера (искали компрометирующий материал) — с июня 1937 г. 17 июня 1937 г. около 100 гестаповцев ворвались в дома ордена в Мюнхене — провинциальную резиденцию Ордена Игнатиусхаус (Дом иезуитов), редакцию католической газеты «Stimmen der Zeit», в помещение ордена при церкви Св. Михаила. Ими были заняты Берхмансколледж в Пуллахе, Фельдкирхе в Форарльберге, Святой Блазиен. Все перерыли, патеров вышвырнули на улицу. Тогда у диоцезы Мюнхена отобрали 60 монастырей.

Гестаповцы потребовали списки с указанием точного состава и адресов мужской конгрегации в Мюнхене, которую обслуживал Майер, список абитуриентов ряда колледжей, всю схему Верхненемецкой провинции ордена, каталог с именами и обозначенной деятельностью всех иезуитов провинции, статистику о работе со школьниками на дому и другие материалы.

В отчете СД за 14 января 1938 г. говорилось, что при обыске в монастырях нашли размноженную папскую энциклику, знаменитую «Mit brennender Sorge», прочитанную в Германии 21 марта 1937 г., и известную своим антинацистским накалом³⁰. Нашли и проповеди патера из Айхштадта Й. Крауза, отличавшиеся резкой критикой в адрес властей, в частности их бесчеловечной политики в концлагерях. Крауз заявлял, что выступает против разбрасываемых «Немецкими христианами» в церквах листовок не только потому, что там обливают грязью католиков, но и потому, что все, что там написано, противоречит нормам христианства. Что он не может это принять «как священник, как христианин и как немец»³¹. Говорить, что нужно бороться с евреями, как слугами дьявола, и таким образом служить народу и Богу, значит, поступать не по-христиански. «Так не может и не должен говорить католик. Это значит выбросить за борт все принципы христианства»³².

Отчет СД подчеркивал особую опасность со стороны «Общества Иисуса», утверждая, что иезуиты хотят насадить свой особый дух во всех общественных кругах, что они проклинают Гитлера, критикуют мировоззрение Розенберга, законы рейха, прежде всего закон о стерилизации, согласно которому подлежали уничтожению все увечные и душевнобольные граждане рейха. В духе нацистских представлений о христианстве в докладе отмечалось, что католики хотят обезличить человека, лишить его индивидуальности, включить в коллектив, при отказе от собственной жизни и собственных мыслей. Подчеркивалось, что народ не должен доверять иезуитам, являвшимся инструментом высших церковных сил и иерархии Католической церкви, не менявшей своих убеждений на протяжении столетий и являвшейся врагом «любого самосознания народа». Отмечалось «поразительное сходство» католического мира с масонами, являвшимися «фанатическим инструментом в руках фанатических властей», а также, «если отвлечься от всего церковного окраса», с большевиками.

На фоне обостряющихся отношений с властями усилились расхождения между Рёшем и его соратниками, выступавшими против принципиальных уступок государству (они считали, что только так можно спасти орден и христианскую церковь) и конформистскими кругами в Католической церкви, также считавшими, что своей позицией они спасают христианство. Спор этот продолжается и до сих пор, воспроизводясь не только в церковных кругах, но и в конфронтирующих исторических концепциях.

Компромисс на протяжении веков был свойствен позиции Ватикана и католиков. И в рассматриваемый период Ватикан лавировал, приспосабливался к ситуации. Так, с одной стороны, оглашалась по сути антинацистская «Mit brennender Sorge», а с другой — пытались договориться с фашистскими властями. В своем послании Фульдской конференции немецких епископов в 1940 г. Пий XII, следуя этой традиции, советовал ради сохранения церкви и будущего Германии идти на компромисс, в сущности утверждая линию конкордата³³.

Эту линию поддерживали кардинал Бертрам, кардинал К. Шульте, епископ В. Бернинг, ряд других епископов и священников. В частности, на конференции католического клира в 1937 г. в Мюнхене говорилось о многочисленных нарушениях конкордата со стороны властей, гонениях на церковь, усилившихся после появления энциклики «Mit brennender Sorge», о том, что нет больше почвы для взаимопонимания, так как партия и государство имеют совершенно противоположные представления о взаимоотношениях церкви и государства. Тем не менее высшие круги церкви рекомендовали «работать не чисто негативно», подчеркивали, что священники не могут противодействовать государству больше, чем это делает высший клир. Одновременно советовали не впадать в пессимизм, не терять мужества и соблюдать чистоту и правду веры³⁴. В этом смысле компромиссное крыло всегда оставалось верным мировоззренческим принципам христианства.

Однако Решу этого казалось недостаточным. Он считал, что само христианское мировоззрение подтачивается уступками национал-социализму, и призывал к более активному противодействию властям.

Решу было на кого опереться в кругах католической церкви, особенно в кругах ордена, где имелись люди, подобные Р. Майеру. На диоцезанской конференции в октябре 1936 г. патер Макс Прибилла из Мюнхена назвал нацистскую идеологию «расовой ложной теорией», а современный период — временем «большого антропологического шельмования»³⁵. Речь идет о ясности и чистоте веры, говорилось в Пастырском послании дармштадтских священников от 7 октября 1940 г., католики хотят наконец видеть свою родину в кругу мирных и братских народов, «страной науки и искусства, правды, права, свободы и благородного духа»³⁶. Гестапо в этой связи подчеркивало, что это и есть запрещенный политический католицизм. Оно считало, однако, что указания о подобных проповедях поступают сверху, из Ватикана³⁷.

Такие заявления не были лишены оснований, хотя вопрос о том, кто на кого воздействовал (Ватикан ли на католиков Германии или наоборот), — спорный. Очевидно, происходил процесс взаимовлияния. Остается несомненным тот факт, что на протяжении всего фашистского периода, несмотря на конформистские тенденции и наличие явно пронацистских групп, сохранялось общее мировоззренческое противостояние национал-социализма и христианства.

Более того, начиная с 1937 г. антинацистская деятельность католической церкви усиливается. В январе 1937 г. на молитвенной неделе во всех католических храмах говорилось о том, что необходимо противостоять врагам, борющимся с христианской церковью³⁸. Католическая церковь стала размножать тексты с перечислением нарушений конкордата. Был собран архив нацистских партийных доносов на церковные общины³⁹. Регулярно, как и представители Исповедующей церкви, католические священники посещали семьи своих прихожан, ходили по домам. Гестапо жаловалось, что после таких посещений члены партии всегда натыкались на стену непонимания у местных жителей⁴¹. Организовывались курсы для прихожан и священников. В Берлине такие курсы вел критически настроенный к режиму епископ В. Прайсинг.

Читал свои антинацистские проповеди мюнстерский епископ К.А. фон Гален. В одном из его Пастырских посланий от 18 февраля 1937 г. выражался протест против насаждения антихристианской книги Розенберга, которая используется как неотъемлемая часть национал-социалистского мировоззрения, несмотря на то что была осуждена церковью. «Дело Гитлера — дело дьявола, — подчеркивал священник, — а он сам — его слуга, его орудие… У нацистов Бог на устах, а черт в сердцах»⁴¹. Гитлер, заявлял Гален, давно обманывал и издевался над церковью, давно проявлялась двойственность его и его окружения позиции, а конкордат был ему нужен для того, чтобы втереться в доверие к народу и церкви.

Так сложилась новая концепция государства как не только Божьего творения, но и творения дьявола, антихриста, деяния которого направлены и против собственного народа, и против христианской цивилизации. Подобного рода мысли возникали и в кругах Исповедующей церкви, яркими представителями которой были М. Нимёллер и Д. Бонхёффер⁴². Гестапо стал известен текст, составленный иезуитами 18 ноября 1937 г. для священников, посещающих католические семьи, основная мысль которого состояла в том, что «через демагогию фюрера выражает себя дело дьявола» и что, если церковь своей властью не сможет повернуть ситуацию, Германия падет в пропасть⁴³.

Именно такой позиции придерживался Августин Рёш, руководитель важного подразделения «Общества Иисуса». Позиция Рёша, безусловно, в ряду прочих факторов повлияла на то, что власти объявили ордену войну, как «боевой группе Ватикана»⁴⁴.

Известен приказ СД всем своим подразделениям и службам полиции от 11 мая 1940 г., в котором говорилось о необходимости изъятия имущества у монастырей и передаче его вермахту и другим ведомствам. При этом рекомендовали использовать так называемую памятку шефа РСХА и СС об Ордене иезуитов, изданную еще в августе 1937 г. и свидетельствующую о длительном, пристальном внимании и наблюдении за орденом. В ней подчеркивалось, что надо учитывать историю, суть и цель организации, специфическую деятельность ордена⁴⁵. Отмечалась сложность и разветвленность организации иезуитов — тут и служба оповещения, информации, оттачивавшая свои методы на протяжении столетий, и формирование образа священника, научная деятельность, влияние на школу, союзы, выпуск журналов и т.д. Было рекомендовано взять на заметку всех иезуитов по всей Германии, а также обобщить все исторические выступления против них.

С марта 1941 г. массовыми изъятиями домов и имущества монастырей начался новый тур гонений на орден иезуитов. 31 мая 1941 г. появился тайный приказ фюрера об увольнении из вермахта всех членов Ордена, объявлено об их непригодности к службе, о невозможности их применения где-либо еще, о переводе в резерв. Верховное командование вермахта продублировало это распоряжение. Гестапо потребовало от Провинциалов, в том числе и Рёша, предоставления списков солдат-иезуитов с точным указанием их адресов. Грозили Дахау. Рёш, как и другие настоятели, отказался это сделать. Католики возражали властям, утверждая, что такого рода действия являются нарушением конкордата, что они, наконец, не давали для этого никакого повода.

Приказ был прочитан во всех трех подразделениях вермахта, но часть командного состава, прежде всего на фронте, очевидно не желая будоражить негативные настроения, не оповестила об этом войска. Некоторые командиры подчеркивали, что иезуиты, за редким исключением, — обычные солдаты. Да и сами иезуиты готовы были оставаться в войсках, в интересах дальнейшего существования своего ордена, хотя, как отмечал позднее Рёш, многие из них охотнее бы вернулись домой⁴⁶. Имелись, конечно, ретивые служаки и в вермахте, и в государственных службах, и в партии, тем более, что сам М. Борман, ответственный за партийные службы, люто ненавидел церковь, в первую очередь католиков. Так, министр внутренних дел родной для Рёша территории, Баварии, А. Вагнер, славившийся особой ненавистью к католикам, заявил в мае 1941 г., что в течение нескольких недель выдворит всех иезуитов из Баварии⁴⁷.

Дело осложнялось тем, что лица, подпадавшие под действие приказа об увольнении из армии, практически становились людьми низшего порядка, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кто не был взят на военную службу, считался гражданином второго сорта. Следует заметить, что долгое время наблюдалось обратное явление, когда католиков насильственно привлекали к воинской службе и судили как раз за уклонение от нее, и тот же Рёш также ездил по инстанциям с целью доказать невозможность службы из религиозных соображений.

Теперь же насильственно уволенных со службы не допускали к изучению и преподаванию теологии в университетах, а епископов -к ведению теологических семинаров. Жизнь церкви все более осложнялась. Это понимали ее верховные служители и поэтому выражали протест, каждый раз подчеркивая при этом всегдашний патриотизм католиков и людей ордена. Часто это делалось вполне искренне, в соответствии с естественными для каждого человека чувствами любви к Родине, с устоявшимися церковными догматами на поддержание любой государственной власти как дарованной Богом.

Положение церкви во время войны оставалось особенно мучительным. Церковь призвана была утешать свою паству в трудные минуты, обращать теплые слова к солдатам, утешительные слова семьям погибших, говорить о героизме, любви к Родине. Такова особая роль церкви, таково ее общественное предназначение. К ней трудно применять мерки, пригодные для оценки деятельности других общественных и политических структур. Однако понимание этого нисколько не облегчало положения наиболее совестливых церковников, которые согласно высоким требованиям христианства склонны были брать вину на себя и на протяжении всей войны пребывали в достаточно угнетенном состоянии.

Хотя, справедливости ради, стоит подчеркнуть, что смельчаков, которые бы вообще выступали против войны, в Германии, как и в ее церкви, находилось мало. Слабость позиции Католической церкви в этом вопросе проявлялась на ее официальных конференциях в Фульде, где не прозвучало ни слова протеста против войны, впрочем как и не высказывалось никакого одобрения. Мало кто из церковников, в том числе и Рёш, задавался вопросом об оправданности и правомерности этой войны, по милости Германии уносившей и унесшей огромное число жизней — своих и чужих.

Ярким примером национализма и расизма явился циркуляр от 14 декабря 1939 г. так называемого «Чрезвычайного союза священников» (пронацистской католической организации), который осмелился возвысить голос против самого Пия XII из-за прозвучавшего в его энциклике 1939 г. «Summi Pontificatus» сочувствия польскому народу, из-за того, что папа не нашел слов «по поводу жесточайшего мученичества тысяч немецких христиан, порабощенных озверевшими польскими ордами»⁴⁸. В документе подчеркивалась враждебность всего католического мира и Ватикана по отношению к Германии.

Думается, немало католиков, особенно на первых порах, в период эйфории от военных побед, до Сталинграда, искренне заблуждались в оценке событий. Так, в уже упомянутом Пастырском послании дармштадтских священников от 7 октября 1940 г. благодарили Бога за военные успехи и малые потери, славили Родину — «во время войны слово Родина произносится с двойным придыханием»⁴⁹. И здесь, конечно, помимо естественного чувства патриотизма, особо негативную роль сыграл антикоммунизм, ахиллесова пята всех немцев, замороченных нацистской пропагандой, антикоммунизм, вызванный, среди прочего и атеистической политикой советских властей⁵⁰, но тем не менее так затуманивший сознание большинства немцев, что мешал понять простую вещь — под флагом борьбы с коммунизмом и якобы защиты от него всей европейской цивилизации убивали людей, нарушая тем самым все нравственные заповеди и христианские нормы⁵¹. Это то, что смог использовать Гитлер, добившись официальной поддержки со стороны лидеров церкви в начале своего похода на Россию.

Таким образом, вольно или невольно поощряя войну, а затем и антикоммунистический поход, церковь переставала быть христианской церковью в смысле ее нравственного предназначения, переставала соответствовать основным мировоззренческим позициям христианства или же, говоря иначе, люди просто не доросли до того, чтобы называть себя христианами. По сути, это был глубокий цивилизационный кризис, в котором оказалась церковь в целом и все общество Германии, да и не только здесь, безусловно, спровоцированный бесчеловечной политикой национал-социалистских властей и поставивший церковь в тупиковое положение.

Хотя необходимо подчеркнуть тот безусловный факт, что, борясь с властями за собственную автономию и права (более того, как мы увидим ниже, вклиниваясь в борьбу за всеобщие права человека), церковь объективно становилась в конфронтацию к режиму. Тем самым она, даже независимо от своих желаний, ослабляла режим, способствовала его дестабилизации, а точнее, не способствовала его укреплению.

По-своему понимая патриотизм, Рёш в это время все так же выступал против нарушения церковной и орденской жизни, против гонений и преследований. Он подчеркивал, что всегда протестовал против происходившего, ибо был уверен в колоссальном вреде такого рода акций для всего немецкого народа, прежде всего для солдат, у которых, по сути, отнимают Родину с ее обычаями и традициями, с ее глубоко укоренившейся церковностью. Даже в отпуске, продолжал Рёш, солдаты вряд ли теперь найдут спокойное место для отдыха, столь необходимого им перед очередными тяжелыми боями.

В связи с массовым изъятием монастырей Рёш высказывал предположение о начале беспощадной борьбы против церкви в целях ее окончательной ликвидации. Тем более что везде в гестапо раздавались голоса, что с иезуитами будет покончено после окончания русского похода.

Эти предположения не были безосновательными. Рассчитывая одним махом покончить с Россией, нацистские власти полагали, что по достижении окончательной и быстрой победы они смогут также быстро расправиться с церковью. Геббельс записывал в дневнике от 18 августа 1941 г., что «церковную проблему надо решать после войны. После победы нам легко будет путем одной генеральной чистки преодолеть все трудности»⁵².

Из тактических соображений руководители рейха допускали, что война — неподходящее время для острой борьбы с церковью, для ее разгрома. Церковь нужна была нацистам в пропагандистских целях, для того чтобы епископы» благословили эту войну как ниспосланную Богом»⁵³. Нацисты цинично заявляли, что настроения «крестового похода» против большевизма можно хорошо использовать: это чрезвычайно раздуваемо⁵⁴. Тем не менее на протяжении всей войны шла методичная борьба режима с церковью и ее орденами.

12 июля 1941 г. после многочисленных обысков последовала очередная массовая акция гестапо по изъятию домов Ордена иезуитов. В Нижненемецкой провинции с июня по сентябрь 1941 г. были изъяты почти все орденские помещения. Верхненемецкой провинции, благодаря активной деятельности Рёша, удалось продержаться до 1943 г. Как правило, дома ордена занимали под больницы и лазареты. В 1943 г. из-за бомбежек лазареты стали эвакуировать из монастырей и домов ордена, но на их место приходили службы верховного командования, СС, другие бюрократические организации, которые к тому же отказывались оплачивать свет, воду, тепло, не платили налогов. Все это делали сами монастыри, сам орден.

Рёш продолжал активно работать по сохранению и защите церковных институтов и христианства: состоял в переписке с братьями по ордену, сражавшимися на фронтах, поддерживал постоянную связь с Ватиканом, информировал Рим о положении в Германии. Вероятно, к нему поступала и обратная информация из Рима. Из римских посланий Рёша в 1940 г. в Лондоне была опубликована анонимная книга под названием «The persecutian of the catholic church in the third Reich. Facts and documents»⁵⁵. После войны выяснилось, что составителем был Вальтер Марианкс, член ордена, работавший в Риме⁵⁶.

Весной 1941 г. Фаульхабер поручил Рёшу и еще одному члену «Общества Иисуса», Л. Кёнигу, сбор и распространение среди католического епископата информации о нарушении прав человека в стране. Делалось это вполне конспиративно. Информаторы не говорили по телефону и не писали писем. Чаще это были прямые поездки в разные города и церковно-монастырские места. Так, они неоднократно посещали Берлин, где встречались с апостольским нунцием (дипломатическим представителем), архиепископом Цезаре Орсениго, епископом Прайсингом, епископом X. Винкеном, и, наконец, Бертрамом.

По предложению Рёша в Берлине 26-27 мая 1941 г. была созвана конференция настоятелей всех католических монастырей. Рёш, помимо своей Верхненемецкой провинции, представлял (по ее просьбе) баварскую Бенедиктианскую конгрегацию.

В условиях угрозы монастырям решили изменить форму руководства орденами, сделать ее более мобильной, упразднить, в частности, некоторые католические гражданские союзы и уберечь тем самым орденскую организацию от атак со стороны властей. Договорились о создании региональных управлений, о регулярных встречах монастырских руководителей пяти важнейших районов — Берлина, Бреслау, Кёльна, Мюнхена, Вены — для постоянного обмена мнений и в определенных ситуациях для организации оперативных действий⁵⁷. Руководство в Мюнхене доверили Рёшу.

На конференции подчеркивалось, что народ не понимает, почему гестапо закрывает церкви, и продолжает молиться перед закрытыми дверьми, отмечалось, что не нужно так просто отдавать имущество врагам церкви, что следует подумать о больных, бедных, пенсионерах, что необходимо подчиняться только силе, и т.д. Рекомендовали епископату вступиться за арестованных и несправедливо обиженных. Рёш позднее вспоминал, что достичь единства с высшим епископатом было достаточно трудно, к тому же ордена юридически не подчинялись епископату⁵⁸.

Надо сказать, что и нунций Цезаре Орсениго, и епископат Католической церкви в Германии, следуя своим прежним традициям, отклонили эти предложения, подчеркивая, что надо избегать любой видимости того, что церковь хочет организованного сопротивления государству⁵⁹, наконец, что героические действия не нуждаются в каких-либо указаниях. Однако большинство присутствовавших на конференции монастырских настоятелей высказывались в том духе, что лучше погибнут, но защитят католическую честь перед собственной совестью, перед народом, историей, церковью и Богом⁶⁰.

По настоянию Рёша и патера О. Брауна от Ордена доминиканцев для обсуждения конкретных проблем, прежде всего необходимости созыва конференции епископов для спасения орденов, собрались пять человек — Провинциалы Л. Зимер и Браун от доминиканцев, Рёш и Кениг от иезуитов и юрист Георг Ангермайер. Они-то, по сути, и образовали Комитет по делам орденов (Далее — Комитет по делам ордена). Комитет настаивал на том, чтобы Фульдская конференция расширила его состав за счет привлечения ряда епископов. Что и было ею сделано 24-26 июня 1941 г. В состав комитета вошли дополнительно архиепископ Фрайбурга К. Грёбер, епископ Оснабрюка Бернинг (по требованию Бертрама), епископ Берлина Прайсинг, епископ Пассау Ландерсдорфер и епископ Фульды Дитц.

Комитет по делам ордена и лично Рёш сделали чрезвычайно много для спасения нравственных устоев христианства, вообще для спасения чести Католической церкви и немецкого епископата. Блайштайн считает, что деятельность комитета вообще была решающей в борьбе против антицерковной политики государства, а Рёш являлся мотором, который постоянно подталкивал епископат к более жестким действиям⁶¹. Думается, с этим можно согласиться. Рёш постоянно говорил и писал, в частности в посланиях в Рим, о том, что защищать нравственные устои церкви и общества — «долг совести», что настал «час высочайшей опасности и столь же высокой ответственности за общее состояние церкви в Германии»⁶² перед историей и перед Богом.

Рёш и комитет настаивали на необходимости действенного церковного руководства, которое смогло бы с честью ответить на упреки и недовольство верующих высшими церковными инстанциями по поводу их несостоятельности и молчания. «Кто вообще должен защищать естественное право и божественные заповеди, если не церковное руководство?» — вопрошал Рёш⁶³.

Рёш настаивал на открытой общественной позиции церкви, считал, что никому не известные письма протеста и меморандумы, отправляемые инкогнито фюреру и правительству от лица церковного руководства и на которые, как правило, епископы не получают ответа, ничего не дают. Необходима защита духовной жизни страны в целом, а сделать это в тотальном государстве можно только с помощью решительных и единых действий всего епископата, включая местных священников, и делать это надо без всяких оглядок и уступок. При этом использовать недовольство разных кругов населения, в том числе и военных, и партийных.

Рёш настаивал на публикации совместного Пастырского послания, действительно единого выступления всех епископов, которое было бы прочитано одновременно на всех кафедрах и во всех церквах. Он даже предлагал учредить Комитет епископов (своего рода генштаб), который бы регулярно собирался и немедленно действовал в случае каких-либо акций правительства, нарушавших права церкви. «Комитет немедленно занимает позицию, решения должны быть обязательными для всех ординариатов»⁶⁴.

Известен проект меморандума немецкого епископата от 22 июня 1941 г., авторство которого принадлежит Комитету по делам ордена и лично Рёшу⁶⁵. Сначала этот документ намечался как Пастырское послание, однако ввиду резкости его отдельных положений епископы опять-таки решили ограничиться очередным меморандумом.

Это была еще одна попытка за счет уступок в определенных вопросах, прежде всего в вопросах войны, отстоять независимость церкви, церковной политики и религиозного мировоззрения. Документ также показал, что сохранить христианское мировоззрение бывает очень сложно, практически невозможно, особенно когда нужно согласовать его гуманизм с одобрением реально происходивших событий, с одобрением неправедной войны, ведущейся собственной страной, с убийством людей. Рёш пытался балансировать на этой грани. Хотя критическая часть проекта значительно перевешивала подобострастные излияния.

В документе говорилось, что молчать больше нельзя ввиду серьезности сложившейся ситуации, ввиду военных действий. Война требует жертв и готовности к единодушию всех соотечественников, а этому-то как раз и не отвечают меры, которые в последнее время принимаются против церкви и всех ее учреждений, меры, грозящие нарушить внутренний мир народа. Церковь понимает, подчеркивалось в документе, что необходимость ведения войны, перед которой должны отступить все другие требования, — в духе устоявшихся патриотических штампов. Католики на фронте с честью исполняют свой солдатский долг, а католические теологи, студенты и священники никогда не избегали воинской службы.

Именно на этом фоне, заявлял Рёш, совершенно недопустимы действия властей, преследования и угнетение, никак не согласующиеся с честью и достоинством немецких людей. Немецкие епископы понимают, что могут быть ограничения, вызванные военными действиями, но они никогда не будут молчать, если война — только повод для притеснения церкви и ее ликвидации. Католическая церковь всегда готова пойти на уступки в церковных правах. Но когда без предупреждения запрещают праздники, другие церковные мероприятия, когда лишают людей любого сострадания, когда проводится чистка населения от «неполноценных», вряд ли здесь речь идет о военной необходимости, подчеркивал Рёш. «Военная необходимость не может заходить так далеко, что она вклинивается в права Бога — господина над жизнью и смертью. Убийство умственно отсталых людей из экономических соображений является и остается убийством»⁶⁶.

Рёш отмечал тревожные симптомы «искажения и помутнения духа» в немецком народе, когда уже говорят о том, что убийство соплеменников — нормальное явление, если те обуза для народного сообщества⁶⁷. Такие далеко идущие по своей безнравственности последствия, противоречащие всем моральным нормам, могут привести к гибели немецкого народа, который станет жертвой беспримерного произвола.

Подробно останавливаясь на деятельности христианских орденов, Рёш отмечал, что на протяжении веков их задачей всегда оставалась благотворительная деятельность, забота о больных, детях, престарелых и т.д. Что в течение столетий сестры из орденов, в частности «Общества Иисуса», выполняли эту задачу в детских садах и других общественных местах — сейчас же, изгоняя их оттуда, правительственные власти доверяют эту важную работу непроверенным людям. Помимо всего прочего, это является оскорблением христианской благотворительности.

Та же мысль повторялась в проекте Пастырского послания в конце 1941 г., специально посвященного защите деятельности Ордена иезуитов⁶⁸. Подчеркивалась первоначальная связь жизни ордена с замыслами Христа, с деятельностью Христа. Это и чистота, скромный образ жизни, благотворительность, помощь бедным — трижды добрые дела, по выражению святого и католического теолога Фомы Аквинского. Бороться с орденом значит бороться с мыслями и идеями Христа⁶⁹.

Рёш особо отмечал, что немецкие епископы всегда заботились об интересах государства, всегда думали о том, чтобы не навредить, наконец, что они принесли клятву верности перед Богом стране, фюреру и немецкому рейху. А потому они вправе требовать соблюдения норм конкордата — свободного отправления религии, введения религиозного преподавания в школе в прежнем объеме, свободного издания церковной прессы, возвращения всех монастырей и Домов орденов, изъятых несправедливо и без приговора, гарантии государственной защиты духовных лиц. Во всех документах Рёш подчеркивал необходимость сохранения христианства во избежание последующих тяжких бед.

Под давлением церковных кругов (и роль Рёша здесь была не последней) и паствы (известны протесты, в частности, зажиточных крестьян по поводу запрета монастырей в Мюнстере)⁷⁰ фюрер 12 августа 1941 г. распорядился приостановить конфискацию монастырей. Такое же распоряжение он издал и летом 1943 г. Гауляйтерам запрещалось самостоятельно проводить изъятия. В особых же случаях необходимо было испрашивать разрешения (через Бормана) у самого фюрера. Сказывалось, как подчеркивал Рёш в очередном отчете от 28 сентября 1941 г., направленном Фаульхаберу, тяжкое внешнеполитическое положение (медленное продвижение войск в России, большие военные потери, экономические недостатки), широкое несогласие в народе, страх перед Пастырскими посланиями, наконец, воздействие проповедей мюнстерского епископа Галена, пользовавшихся во время войны особой популярностью в Германии.

В своих проповедях от 14, 21 июля, 3 августа 1941 г. Гален обрушился на все притеснения в отношении церкви и монастырей, выступал против эвтаназии, других нарушений прав человека⁷¹. На колеблющееся поведение правительства влияла и деятельность Исповедующей церкви, и деятельность Комитета по делам ордена, прежде всего Рёша.

Рёш считал, что приостановка конфискации монастырей и орденских помещений — мера временная, тактическая, вызванная внешними обстоятельствами, а в основе лежит все тот же курс на уничтожение церквей⁷². Он по-прежнему стучался во все двери, желая предотвратить надвигающуюся катастрофу, и кто знает, возможно, именно его бурная деятельность способствовала сохранению христианских церквей в Германии. Он писал с тревогой в Рим, что нужно действовать, пока еще есть время, потому что все может быть уничтожено в один день⁷³. Тем более что все чаще власти проводили параллели между иезуитами и евреями. Создавались трудовые лагеря для теологов и просто верующих под охраной СС, осуществлялось тем самым откровенное преследование.

1 ноября 1941 г. появились директивы Комитета по делам ордена, составленные Рёшем, где особо подчеркивалось значение монастырей как оплота церкви, необходимость противостоять вражеской пропаганде, которая привела к тому, что даже в церковных кругах заговорили, что монастыри устарели⁷⁴. Осуждались священники, которые удерживали молодых людей от вступления в монастырь, ссылаясь на распоряжение властей от 29 сентября 1940 г.

Комитет советовал действовать согласованно, согласно иерархии ордена: обо всех решениях ставить в известность Ординариат, исходить из единых и общих распоряжений, не давать никаких объяснений без разрешения Ордена иезуитов, по всем вопросам устанавливать тесные контакты с Фульдой. Провести строгий учет денежных средств, инвентаризацию орденского имущества, в случае же его конфискации немедленно выражать протест — без протеста ничего не оставлять, никаких подписей при изъятии не ставить. После возможного роспуска следить за дисциплиной и духом ордена, сохранить жизнь общины. Если заранее позаботиться обо всем этом, можно снять парализующий пессимизм, панические настроения, сократить выходы из ордена и общины по той причине, что «это бесперспективно», «я должен обеспечить свою безопасность», и т.д.⁷⁵

Кульминационной точкой в антифашистской деятельности Комитета по делам ордена было разработанное им, а прежде всего Рёшем Пастырское послание от 15 ноября 1941 г.⁷⁶, которое должно было быть прочитано 7 декабря во всех храмах и которое, по словам Рёша, по сути, открыто взывало к правительству⁷⁷.

Как обычно, и в этом проекте оговаривалось, что все претензии и требования к правительству, высказанные в послании, делаются из лучших побуждений, из побуждений патриотизма и любви к Родине, которая переживает тяжелейшее время — состояние войны. Пастыри благословляли солдат, сражавшихся на фронте. Ни тени сомнения не высказывалось по поводу справедливости войны и ее страшных жертв, вины Германии. Более того, оправдывались перед правительством, упрекавшим церковь в недостатке патриотизма, воли и желания помочь Родине в борьбе с большевизмом.

Напоминалась всегдашняя антибольшевистская позиция, присутствовавшая и в многочисленных посланиях Католической церкви в Германии, и в энцикликах пап, в частности, в знаменитой энциклике от 19 марта 1937 г. «Divini Redemptoris», специально направленной против коммунизма. Подчеркивалось, что церковь остается мощной силой в борьбе с большевизмом, что она не отказывалась от своей антикоммунистической позиции даже тогда, когда после подписания договоров от 23 августа и 28 сентября 1939 г. с Советским Союзом немцам было запрещено употреблять слова «коммунизм и большевизм»⁷⁸.

Епископы понимают и не жалуются на ограничения, вызванные военным временем, отмечалось в документе, но не могут согласиться с политикой, которая напоминает все тот же большевизм, с угнетением и притеснением церкви. Подчеркивался тот неприятный факт, что, несмотря на войну, борьба против Бога и церкви становится сильнее.

Было обещано, подчеркивалось в проекте, что каждый немец сможет жить открыто и свободно, без ущемления личности, на деле же, кто остался верен Христу, оказался незащищенным. Все обещания по поводу свободного отправления религии нарушаются. За верное исполнение долга многочисленные священники лишаются свободы; подвергается запрету церковная пресса под предлогом военной необходимости, а «враждебная христианству пропаганда распространяется в любой форме»⁷⁹. «Нарушаются законы Божьи — основа христианства и всей человеческой культуры»⁸⁰.

Касаясь увольнений иезуитов из вермахта, документ подчеркивал, что многие люди ордена погибли, многие, как любые другие немецкие солдаты, отличились в боях, оставаясь верными патриотическому долгу, однако и на фронте никто не отказался от своих христианских убеждений. И именно их, тех, кто остался верным христианству, объявляют врагами народа и предателями⁸¹.

В документе впервые за весь фашистский период со стороны католических кругов открыто выражался протест против нарушения прав и свобод граждан, личной свободы, естественного права, против нарушения чести и достоинства. «Так же, как без вины и без суда каждый может быть лишен своей свободы, так же он может потерять здоровье и жизнь»⁸². Опасность грозит каждому — тысячи людей сидят в лагерях гестапо без предъявления какой-либо вины. Впервые пастыри открыто выступали против бесконтрольных, противоправных действий властей, по сути, против фашистского режима. Никто не может проконтролировать силовые действия гестапо и воспрепятствовать им, говорилось в документе, не опасаясь за собственную жизнь.

В проекте послания провозглашался лозунг «назад к правовому государству», т.е. к праву, правовому обеспечению как основе любого государства; подчеркивалось, что насилие над личной свободой противоречит достоинству человека, выдвигалось требование естественного, законного права на жизнь как высшего права, дарованного Богом.

Отмечалось, что согласно Божьим законам нигде и никогда человек не может распоряжаться собственной и чужой жизнью. Господином над жизнью и смертью является только Бог. Послание призывало епископов громко и ясно говорить перед немецким народом, даже рискуя оставаться непонятыми.

В Обосновании необходимости проекта, вышедшем одновременно с ним⁸³, отмечалось, что вопрос успеха или неуспеха этой католической акции не играет никакой роли. Решающим является только то, что в современной ситуации составляет долг католиков и ордена, чего требует совесть, чего ожидают Бог и немецкий народ от своих епископов.

Все разбилось о вето Бертрама. Кардинал вопреки своим первоначальным заявлениям выступил категорически против подписания этого документа⁸⁴. 24 ноября 1941 г. Падернборнская конференция западногерманских священников решила вместо открытого Пастырского послания, по сути общественного послания, издать на его основе, разумеется со значительным смягчением формулировок, меморандум (по этому поводу была даже достигнута договоренность с Немецкой Евангелической церковью об одновременном представлении правительству отдельных меморандумов от двух церквей). Если по истечении двух месяцев на меморандум не будет получен ответ, тогда вновь будет запущен механизм с Пастырским посланием⁸⁵. 10 декабря меморандум был отослан Бертрамом в канцелярию фюрера. Ответа от правительства, разумеется, не последовало.

Позднее выяснилось, что Бертрам не посылал Меморандум другим членам правительства и что документ не вышел дальше стен гитлеровской канцелярии. И хотя все понимали, что в тоталитарном государстве всё подчиняется вождю, и вряд ли позиция правительства столь уж отличалась от позиции фюрера, все же это неприятно поразило антифашистски настроенных католических епископов и священников. Рёш выступил против такого хода событий и поставил перед Фаульхабером вопрос о правомерности постановлений Падернборнской конференции. Многие из священников решили действовать в одиночку и читать Пастырское послание самовольно.

22 марта 1942 г. Пастырское послание читали в разных местах рейха — где с купюрами, а где и полный текст. Рёш вспоминал, что впечатление от прочтения у католиков было самое благоприятное, многие выражали благодарность. Но были и другие верующие, другой клир, который либо предпочитал молчать, либо выражал полную беспомощность, страх и озабоченность. Некоторые из них вообще не видели и не желали видеть текст послания.

Интересно, что спецслужбы практически не препятствовали чтению послания. После его оглашения бургомистры повсеместно спрашивали крайсляйтеров (окружных партийных руководителей), как они должны поступать в связи с этим. Ответ был всегда один и тот же: «Приду и поговорю сам». Обычно никто не приходил и не говорил. Как выяснилось, на места последовало указание из Берлина, которое, хотя и называло чтение послания актом предательства, но советовало не трогать епископов во время войны, обещая непременное возмездие («по определенным соображениям») в послевоенном будущем⁸⁶.

От имени Комитета по делам ордена Рёш подготовил новый меморандум от 16 августа 1942 г.⁸⁷, где выражал протест против известного указа министерства труда от 29 сентября 1940 г. о запрете вступления в монастыри. Это была попытка обратить внимание общественности на существенный вред этого указа для монастырей, особенно женских, занимавшихся уходом за больными и увечными, одинокими и слабыми, попытка обратить внимание на снижение качества обслуживания больных, в том числе и в вермахте.

Война продолжалась, положение не изменялось к лучшему. Жертв войны, а среди них и братьев по ордену становилось все больше, о чем в очередном письме к Брусту в феврале 1943 г. сообщал Рёш. С возмущением он писал о введении тотальной трудовой повинности в Германии, о тайном распоряжении райхсминистра Ф. Заукеля, ответственного за трудовую повинность, министру по делам церкви X. Керлю с требованием срочного (в течение трех-четырех дней) предоставления списков всех священников и членов орденов для направления их на производство.

Орден не предоставил ни одного имени. «Фактически мы уже знали, что таким путем преследуют другие цели», — писал Рёш Брусту.

В декабре 1942 г. стало известно, что 4-й отдел PCXА, так называемый «Еврейский комиссариат», возглавляемый с декабря 1939 г. А.Эйхманом, эти «кровавые собаки», как назвал их Рёш, взял под свой контроль Орден иезуитов.

Рёш обратился к католическим верхам с просьбой дать понять правительству, что церковь и ордена знают о его планах, и указать на их неправомерность. К этому времени усилился пессимизм Рёша в отношении руководящих кругов церкви. «Между нами, — писал он тому же Брусту, — мало надежды, что мы там найдем ощутимую помощь»⁸⁸, поскольку эти люди молчат по поводу ужасных дел, что происходят в Польше, Словении, Люксембурге, молчат о том, что делают с евреями и коммунистами (!), совершенно молчат. Рёш сетовал, что наступают горькие времена — положение на фронтах тяжелое, возможно начнутся домашние обыски и депортация, сообщал, что думает при этом о Родине и всех солдатах, о братьях по ордену и чувствует себя обязанным спасти все, что можно еще спасти⁸⁹.

Рёш подчеркивал, что хорошо бы дождаться открыто сформулированной позиции папы, что нужна немедленная подготовка акции протеста для сохранения смешанных браков и спасения жизни неарийцев, состоявших в этих браках. Он по-прежнему был уверен, что после решения еврейского вопроса последует расправа с Католической церковью, и указывал в связи с этим на многочисленные аресты священников в различных частях рейха.

Возможно, активная позиция таких католиков, как Рёш, помимо объективных обстоятельств (коренного перелома в войне после Сталинграда) повлияла на изменение политической линии Ватикана. В выступлениях Пия XII в декабре 1942 и в феврале 1943 г., которые расценивались мировой общественностью как разрыв с фашистским режимом, было высказано непризнание Католической церковью тоталитарных режимов, основанных на репрессиях, геноциде, на подавлении личности и ее естественных человеческих прав. Было подчеркнуто, что католическая мысль основана на пацифизме. В Рождественском послании в декабре 1944 г. папа осудил тоталитаризм и провозгласил принцип «этического превосходства демократии над любой другой формой политического устройства»⁹⁰. В свою очередь, изменившаяся линия Ватикана влияла на общую позицию Католической церкви в Германии.

Комитет по делам ордена продолжал активно работать. Для его деятельности характерен случай со спасением монастырей в Эльзасе и Лотарингии. В июле 1943 г. стало известно намерение правительства распустить монастыри в Эльзасе, что должно было явиться пробным шаром для такой же акции по всей Германии.

Рёш с Кёнигом срочно выехали в Страсбург, предупредив о готовящейся акции. Были немедленно отправлены письма протеста во все партийные и государственные инстанции. Одновременно призвали священников в день роспуска немедленно прибыть к монастырям со всеми своими верующими. Роспуск монастырей в Эльзасе был сорван.

Особая и яркая страница деятельности Рёша, а также Делпа и Кёнига — их участие в работе антифашистского Крайзауского кружка. 3 октября 1941 г. в Берлине, куда Рёш прибыл по делам ордена, в Спортпаласе, где Гитлер произносил свою очередную победную речь, он встретил барона К.Л. фон Гуттенберга, который и пригласил его в гости к графу X. фон Мольтке. Рёш впервые встретился с Мольтке 8 марта 1942 г.

Мольтке поразил Рёша совершенно неожиданным настроением и ходом мыслей. Во-первых, он заявил, что газет никогда не читает и речей фюрера никогда не слушает. Во-вторых, на слова Рёша, что война, очевидно, уже выиграна, Мольтке ответил, что это неправда, хотя это и ужасно для Германии, «но война для нас уже проиграна»⁹¹, что, вероятно, немцы дойдут до Волги и Кавказа, но никогда не возьмут Москвы и Петербурга — русские победят. Рёш после войны вспоминал, что испытал шок от этой встречи с Мольтке, что тот на многое открыл ему глаза, в частности на то, что политика фюрера основана на лжи, что немецкая армия не экипирована, а у солдат даже нет зимнего обмундирования⁹².

Мольтке всегда подчеркивал, что главное — необходимость спасения христианства, которое в свою очередь может спасти Германию и Европу, — в этом его и Рёша позиции совпадали. Мольтке придавал большое значение контактам с Католической церковью, которая в отличие от Протестантской, благодаря иерархии, общему епископату и папе, сохранила целостность и единство. Будучи сам протестантом, Мольтке подчеркивал исключительную роль Католической церкви в настоящем и будущем, в деле противодействия национал-социалистскому режиму.

Рёш принял участие в первом большом заседании Крайзауского кружка в имении графа Мольтке Крайзау в Силезии, которое состоялось 22-25 мая 1942 г.⁹³ Потом были еще встречи и беседы в Берлине, в результате которых Рёшу было поручено наладить контакт кружка с немецким католическим епископатом.

Члены кружка представляли разные идеологические и мировоззренческие позиции, различные партийные и религиозные течения. Однако им удалось выработать ряд общих документов об основах будущего устройства Германии. Думается, что цементирующим звеном при этом стала приверженность к христианству, как основе для воссоздания Германии. В мае 1942 г. на заседании кружка говорили о построении общества социального благоденствия и справедливости, опирающегося на принципы христианской морали, христианских ценностей⁹⁴.

В проектах крайзаусцев наличествовали не только утопические, но и ценные реалистические идеи. На первое место выдвигалась идея гуманизма и, соответственно, требование построения общества на принципах справедливости и гуманности. Особое внимание уделялось необходимости христианского (под эгидой церкви) воспитания молодого поколения. Участники кружка были убеждены, что на развалинах фашизма должно быть создано правовое государство, а право должно стать «господствующим над всеми формами человеческой жизни»⁹⁵.

В программе кружка от 9 августа 1943 г. подчеркивалась особая роль будущего нового государства, государства справедливости, которое в центр своего внимания поставит личность, человека, семью, даст гарантию неприкосновенности личности, ее прав и свобод. Подчеркивалось также, что в будущем необходимо гарантировать труд и социальные права, обеспечить необходимый уровень жизни, «достойный существования человека» и его семьи⁹⁶. Этой цели будут служить справедливое распределение доходов и организация труда, справедливое налогообложение, а сам труд станет «радостной необходимостью». По выражению Мольке, все это будет способствовать «развитию и совершенствованию человека»⁹⁷. При составлении этих документов члены кружка опирались на папские социальные энциклики «Rerum novamm» (1891) и «Quadragessimo Anno» (1931)⁹⁸. Предполагают, что подготовка отдельных документов, в частности к майскому заседанию 1942 г., принадлежала Решу.

По признанию самого Мольтке, Рёш являлся одним из лучших людей кружка, будучи связующим звеном между Мольтке и немецким епископатом. Рёш привлек к работе А. Делпа и Кёнига, выступал посредником на встречах Мольтке и К.Ф. Гёрделера с Фаульхабером (весной 1942 г., после проповеди кардинала в церкви Св. Михаила в Мюнхене), Мольтке с Прайсингом и Грёбером (в июне-июле 1942 г.). Немецкие епископы, таким образом, были в курсе событий, но продолжали держать дистанцию.

Мольтке не хотел государственного переворота и делал все, чтобы избежать хаоса. Но самое главное, чего он желал, — это ухода нацистской партии с политической арены, что, по его мнению, было необходимо для возрождения страны. Он был убежден, что Гитлера рано или поздно как тяжелобольного и сумасшедшего однажды отправят в больницу или санаторий, или же он будет арестован высшим генералитетом и привлечен к ответственности⁹⁹! Он не хотел покушений, не желая делать из Гитлера мученика, хотя по поводу позиции Мольтке и по сей день идет много споров. Линии бескровных и ненасильственных действий придерживался и Рёш.

Последний раз встреча кружковцев произошла в сентябре 1943 г. В январе 1944 г. Мольтке был арестован. Позднее выявились личностные связи членов кружка с непосредственными организаторами заговора 20 июля 1944 г. Началась новая волна арестов.

Делпа арестовали 28 июля 1944 г., был допрошен в гестапо Фаульхабер. Кёнигу удалось скрыться, об участии же Рёша в кружке некоторое время никто не знал. Он даже ходил в гестапо выручать Делпа, однако сделать это не удалось. На него, как на известную фигуру, среагировали достаточно резко, но не арестовали. Это был его 107-й «визит» в гестапо.

Примерно с 20-х чисел августа 1944 г. нацисты уже целенаправленно искали Рёша. 25 августа нагрянули на его квартиру в Берхмансколледж, но буквально накануне он был предупрежден друзьями, и ему удалось скрыться. 28 августа гестапо искало Рёша во время праздника его покровителя (Св. Августина) в Доме иезуитов в Мюнхене.

30 сентября в специальном выпуске немецкой криминальной полицейской хроники сообщалось о побеге из Мюнхена из-за участия в событиях 20 июля 1944 г. пастора иезуитов и Провинциала Верхненемецкой провинции Августина Рёша и д-ра Лотара Кёнига, профессора и иезуитского пастора. Были приложены портреты Рёша и Кёнига. Плакаты висели на всех вокзалах. Кёниг некоторое время прятался в угольном погребе в Берхмансколледже. Удалось скрыться и Зимеру. Браун был арестован в октябре 1944 г., оставался в заключении до февраля 1945 г.

Рёша арестовали 11 января 1945 г. Позднее он высказывал предположение, что был выдан одним из священников, получившим за это соответствующее вознаграждение. Но не исключено, по словам Блайштайна, что это произошло в силу неосторожных разговоров людей, знавших Рёша¹⁰⁰. Рёш скрывался в семье крестьянина Вольфганга Майера в районе восточного Мюнхена. Семья потеряла на войне трех сыновей, один из них был членом ордена. Но когда Рёш захотел уйти, крестьяне умолили его остаться. Утром 11 января дом Майера был окружен полицейскими. Вместе с Рёшем была арестована практически вся семья Майера, его сыновья и дочери, а также пастор из Оберорнау Й.В. Ноймайер.

На долю Рёша выпали ужасные страдания. Его избивали, требовали назвать имена, грозили смертью, выпытывали, как он относится к режиму, к национал-социалистскому мировоззрению. Обвиняли в том, что он не признавал фюрера. Рёш отвечал: «Мы, католики, имеем обязанности совести по отношению к государству и главе государства. Но если они требуют чего-то, что противоречит совести, тогда мы служим больше Богу, чем людям»¹⁰¹.

Рёш был обвинен по многим статьям: предательство, ожидание возможного поражения, сомнение в необходимости существования партии, обсуждение планов, противоречащих нацистскому мировоззрению, желание христианизации Германии — и был приговорен к смерти.

В ожидании наказания Рёш находился в тюрьме гестапо на Лертерштрассе, особо охранялся, был закован в наручники. Когда случалась бомбардировка, смертников приковывали наручниками к кроватям. Читать, писать, курить было нельзя. Было холодно, грязно и жутко — все стены в камерах испещрены предсмертными надписями.

Тем не менее Решу удалось уцелеть. Известно, что гестапо планировало большой церковный процесс, где на примере Рёша и других обвиняемых церковников (Делпа, Кёнига, Прайсинга, евангелистов Т. Вурма и Ф. Перельса) намеревалось преподать еще один наглядный урок обществу. На последнем допросе 2 февраля 1945 г. главный судья нацистского Народного трибунала Р. Фрайслер, славившийся необычайной жестокостью и издевательствами над заключенными, кричал, что власти уничтожат, сотрут в порошок обе конфессии, которые хотят, вопреки национал-социалистскому мировоззрению, христианизировать Германию¹⁰².

Однако общий процесс по делу церковников так и не состоялся. Возможно, сыграло роль то обстоятельство, что 3 февраля, на следующий день после казни Делпа, во время бомбардировки союзниками здания народного суда погиб Фрайслер. Это притормозило активную деятельность нацистов. Весной 1945 г. некоторые заключенные были амнистированы по случаю дня рождения фюрера. В апреле 1945 г. вышел на свободу и А. Рёш.

Сам Рёш позднее предполагал, что кто-то (по ошибке или из добрых побуждений), очевидно, внес его имя в список уже казненных нацистами. Рёш должен был быть расстрелян в ночь с 25 на 26 апреля, а был отпущен на свободу 25 апреля.

Согласно приказу властей из тюрем были выдворены все криминальные элементы, которых срочно посылали на фронт, оставались только политические заключенные, подлежавшие уничтожению. Замучили многих, среди них профессора А. Хаусхофера, сына известного географа и геополитика К. Хаусхофера. А. Хаусхофер не был католиком, но считал, что они должны сделать все для будущего блага немецкого народа. Его казнили в день рождения фюрера, 22 апреля. Вместе с ним были казнены еще 30 человек, в том числе и К.Л. фон Гуттенберг.

Рёш с сокамерниками задумывали побег, но физически были настолько слабы, что пришлось его отменить. Тогда решились на последний шаг: направили к тюремному начальству делегацию из заключенных, в число которых входил и Рёш, просить об освобождении всех оставшихся в тюрьме. Самое любопытное, что это подействовало. Рёш внес весомый вклад в освобождение, убедительно доказывая тюремному начальству, что оно должно решать теперь все самостоятельно и навредит себе, если не отпустит всех на свободу, что все знают об издевательствах над русскими заключенными, которые были казнены, и т.д. Отпустили почти всех, даже известного в прошлом социал-демократического политика Г. Носке.

А потом был шок: плакали, на коленях благодарили Бога. Рёш брел домой, пытаясь заново осмыслить прошедшее и происходящее. В Восточной зоне оккупации ему выдали справку, что он пострадал от фашизма. Другими глазами, глазами узника, он смотрел на бывших врагов Германии, на советских солдат. Он спокойно слушал и соглашался с доводами советского офицера, оправдывавшего отдельные эксцессы, связанные с его солдатами. Тот справедливо напоминал, какие страшные дела творили эсэсовцы на русской территории. Рёш мысленно соглашался с утверждением, что немцы сами виноваты в своих бедах: чего хотели, то и получили¹⁰³.

Русская девушка накормила Рёша и улыбнулась, и ему тогда так захотелось поблагодарить ее по-русски. Загадочная, непостижимая русская душа… Его поразило это милосердие настолько, что он стал понимать многих своих собратьев, побывавших на Востоке солдатами, санитарами, священниками и выражавших желание (когда-то для Рёша непостижимое) вернуться в Россию в качестве миссионеров, потому что они так полюбили ее народ¹⁰⁴.

После войны Рёш работал в Бамберге, близ Нюрнберга, позднее в Мюнхене. С 1946 г. являлся членом Генеральной конгрегации Ордена иезуитов, с сентября 1956 г. — настоятель Дома иезуитов в Мюнхене. 1 марта 1947 г. стал директором благотворительной службы земли Бавария, чьи обязанности он исполнял до самой смерти. По его инициативе было построено более 300 пунктов благотворительной помощи, общее число учреждений ордена возросло с 3276 до 5360, построены новые больницы, детские санатории и т.д.

Рёш состоял членом Центрального правления немецкого благотворительного союза, возглавлял службу поиска беженцев, тех, кто хотел вернуться на родину, тех, кто ничего не знал о судьбе близких. Способствовал основанию баварской молодежной социальной службы, баварского католического молодежного семинара по социальным профессиям. С 1952 г. участвовал в «Христианской рабочей помощи» в Мюнхене, занимался межконфессиональными отношениями. С 1 декабря 1946 г. Рёш — член баварского сената, где работал в бюджетных, правовых и конституционных комиссиях. В 1953 г. он был награжден Большим орденом за заслуги перед ФРГ, а в 1959 г. получил Баварский орден за заслуги.

Критически относясь к реальной действительности, и опираясь в своей деятельности на социальные католические энциклики, Рёш до конца жизни занимался защитой слабых, бедных, униженных, детскими садами, жилищной проблемой. Это было его призвание, его стезя. Он не скрывал, что чувствует себя рупором бедных.

Рёш придавал исключительное значение благотворительности. Говорят, что в этом смысле ему был присущ органический талант. Он считал, что пастор, занимающийся благотворительностью, должен быть хорошо образован, иметь чистые намерения и доброе сердце, быть сердечным в обращении с людьми, обладать высокой самоотдачей, но всегда придерживаться основополагающих христианских принципов. Испытав на себе все ужасы фашизма, он редко говорил о собственных болезнях и нужде, страданиях и сомнениях.

После войны в докладах и статьях он неизменно подчеркивал значение антифашистского Сопротивления, стойкость и мужество тех, кто выдержал фашистский натиск против веры, Бога и христианства. Вспоминал проповеди Фаульхабера, Грёбера, Галена. Вспоминал Мольтке, потрясение Сталинградом, бесчисленные жертвы войны, мечты о будущем Германии. Все те, кто бунтовал против режима, утверждал Рёш, поступали по совести, чувствуя ответственность перед Богом и родиной¹⁰⁵.

Рёша многое тревожило, особенно то, что касалось вопросов христианской нравственности. К тому же горький опыт установления фашизма подтверждал ту простую истину, что большинство народа слабо соответствовало высоким принципам христианства. И после войны Рёш высказывал опасения, что народ усомнится в приоритетах нравственности и морали, подчеркивал необходимость этического просвещения.

Рёш всегда был готов прийти на помощь, обладал чувством юмора, благодаря чему даже в сенате умел сглаживать острые противоречия, всегда находил добрые слова. Дверь его дома была постоянно открыта для нуждающихся в помощи. Вечерами он обычно отвечал на потоки писем, приходивших к нему со всей страны. До конца своих дней он больше всего любил тихую и мирную благотворительную деятельность.

19 октября 1961 г. на заседании сената Рёш внезапно почувствовал себя плохо. 21 октября в последний раз отслужил мессу и в последующие дни продолжал принимать посетителей и молиться за них. Умер 7 ноября 1961 г., как и жил, спокойно и без страха, как христианин.

 

Примечания

 

1. «Общество Иисуса» (Орден иезуитов) — католический монашеский орден, созданный в Париже в 1534 г. испанцем Игнатием Лойолой. Утвержден папой Павлом III в 1540 г. Один из самых могущественных орденов в Католической церкви, славящийся своей иерархией и жесткой дисциплиной, беспрекословным подчинением орденскому начальству и повиновением папе, хотя и выведен из-под епископской юрисдикции. Структура ордена иерархическая, состоящая из 4 ступеней. Во главе ордена стоит Генерал, избираемый Генеральной конгрегацией — съездом Ордена иезуитов. Орден делится на ассистенции (охватывающие различные регионы мира), которые управляются ассистентами, составляющими Генеральный совет ордена. Ассистенции делятся на провинции и вице-провинции (в миссионерских странах), которыми руководят Провинциалы, назначаемые Генералом ордена. В состав провинции входят орденские дома, называемые коллегиями, или резиденциями ордена, многочисленные духовные семинарии и другие учебные заведения для обучения и воспитания духовенства. По сути, Орден иезуитов превратился в монополиста в области просвещения и воспитания в католических странах. Орден пережил в своей истории и времена величия, и времена роспуска, и темные времена, когда в период Реформации яростно и не всегда праведными способами защищал Католическую церковь от по-своему понимаемых ересей.

2. Bleistein R. Augustin Rösch. Lebensbild // Augustin Rösch. Kampf gegen den Nationalsozialismus: Dokumente / Hrsg. R. Bleistein. Frankfurt a. M., 1985. О Pёшe см. также: Roon G. von. Neuordnung im Widerstand: Der Kreisauer Kreis innerhalb der deutschen Widerstandsbewegung. München, 1967; Бровко Л.Н. Церковь и «третий рейх» // Новая и новейшая история. 1991. № 4; Комолова Н.П., Бровко Л.Н., Савина И.С. Идеи и программы Сопротивления // Движение Сопротивления в Западной Европе. 1939-1945: Общие проблемы. М., 1990.

3. Bleistein R. Op. cit. S. 18.

4. Ibid. S. 21.

5. Об истории церкви в Германии в годы фашизма см.: Бровко Л.Н. Указ. соч.; Она же. Конформизм и конфронтация: Христианские церкви и нацистское государство // Свободная мысль. 1993. № 12; Бровко Л.Н., Токарева Е.С. Христианские церкви и тоталитаризм //Тоталитаризм в Европе XX века. М., 1996; Ерин М.Е. Католическая церковь и фашизм. Ярославль, 1988; Гарное В.А. Церковь в Третьем рейхе: роль в обществе и взаимоотношения с фашистским государством (1933-1945). Дис. … канд. ист. наук. М. 1998; Гаврилов А.В. Католицизм и национал-социализм в Германии (1933-1945). Дис. … канд. ист. наук. Ярославль, 2001. См. также: Брандмюллер В. Развитие католической церкви с конца первой мировой войны // Религии мира: История и современность. М, 1999; Ковальский Н.А. Справляется ли католицизм с вызовами XX века // Новая и новейшая история. 1999. № 6.

6. О конкордате см. подробнее: Ерин М.Е. Указ. соч.

7. Rösch A. Kampf gegen den Nationalsozialismus. Dok. 1. Anhang. S. 461.

8. Ibid. Dok. 12. S. 159-160.

9. Ibid. Dok. 29. S. 291.

10. Раушнинг Г. Говорит Гитлер: Зверь из бездны. М., 1993. С. 55.

11. Истоки таких рассуждений восходят еще ко второй половине XIX столетия, в частности к Ницше. См.: Ницше Ф. Антихрист // Ницше Ф. По ту сторону добра и зла; Казус Вагнер; Антихрист. Минск, 1997.

12. Раушнинг Г. Указ. соч. С. 55.

13. Там же. С. 51.

14. Ржевская Е. Геббельс: Портрет на фоне дневника. М., 1994. С. 189.

15. Там же. С. 220-221.

16. Там же. С. 189.

17. См.: Гаврилов А.В. Указ. соч.

18. Центр хранения историко-документальных коллекций (далее — ЦХИДК). Ф. 1240. Oп. 1. Ед. хр. 8, 9, 25, 43, 54; Ф. 500. Оп. 2. Ед. хр. 64, 69.

19. Rösch A. Op. cit. S. 76.

20. ЦХИДК. Ф. 1240. Oп. 1. Ед. хр. 51; Ф. 1361. Oп. 1. Ед. хр. 16.

21. Там же. Ф. 1240. Oп. 1. Ед. хр. 8, 25; Ф. 1361. Oп. 1. Ед. хр. 16. Л. 13.

22. Там же. Ф. 1240. Oп. 1. Ед. хр. 43.

23. Там же. Ф. 1363. Oп. 1. Ед. хр. 16. Л. 29.

24. Rösch A. Op. cit. Dok. 2. Anhang. S. 465.

25. Ibid. Dok. 25. S. 241.

26. Ibid. Dok. 26. S. 251.

27. Ibid.

28. Ibid.

29. Ibid. Dok. 29. S. 292.

30. Ibid. Dok. 3. Anhang. S. 469. Об энциклике см. подробнее: Бровко Л.Н., Токарева Е.С. Указ. соч. С. 196-197.

31. ЦХИДК. Ф. 1363. Oп. 1. Ед. хр. 16. Л. 10.

32. Там же.

33. Там же. Ф. 500. Oп. 1. Ед. хр. 801 (4), 803 (б).

34. Там же. Ф. 1240. Oп. 1. Ед. хр. 56. Л. 1-2.

35. Там же. Ед. хр. 54. Л. 27.

36. Там же. Ф. 500. Oп. 1. Ед. хр. 745. Л. 130.

37. Там же. Ф. 1240. Oп. 1. Ед. хр. 54. Л. 27.

38. Там же. Ед. хр. 23. Л. 1.

39. Там же. Ед. хр. 51. Л. 1.

40. Там же. Ед. хр. 50. Л. 6.

41. Там же. Ф. 1361. Oп. 1. Ед. хр. 16. Л. 8.

42. См.: Бровко Л.Н. Дитрих Бонхёффер: протестантская теология и фашизме// Религии мира. Указ. соч.

43. ЦХИДК. Ф. 1240. Oп. 1. Ед. хр. 50. Л. 2.

44. Rösch A. Op. cit. Dok. 4. Anhang. S. 474.

45. См.: Berichte des SD und der Gestapo uber Kirchen und Kirchenvolk in Deutschland 1934-1944. Mainz, 1971. Dok. 10. S. 242-273.

46. Rösch A. Dok.26. S. 262.

47. Ibid. Dok. 25. S. 243.

48. ЦХИДК. Ф. 1240. Oп. 1. Ед. хр. 75. Л. 7-10.

49. Там же. Ф. 500. Oп. 1. Ед. хр. 745. Л. 130.

50. Практически по всей Германии время от времени творились молитвы за дело церкви и за всех преследуемых в Испании, России и других странах. Тот же упомянутый прелат Крауз говорил о гонениях, поджогах, расстрелах церковников в России и Испании. (Там же. Ф. 1240. Oп. 1. Ед. хр. 23. Л. 1; Ф. 1363. Oп. 1. Ед. хр. 16.)

51. См.: Бровко Л.Н. Конформизм и конфронтация.

52. Ржевская Е. Указ. соч. С. 313.

53. Там же. С. 264. См.: Дневники Йозефа Геббельса / Публ. Л.И. Гинцберга // Новая и новейшая история. 1995. № 3. С. 219.

54. Ржевская Е. Указ. соч. С. 276.

55. Bleistein R. Op. cit. S. 31.

56. О позиции Ватикана см.: Григулевич И.Р. Папство, век XX. М., 1981; Токарева Е.С. Фашизм, церковь и католическое движение в Италии. М, 1999; Комолова Н.П., Бровко Л.Н., Савина И.С. Указ. соч.

57. Rösch A. Op. cit. Dok. 2. S. 62.

58. Ibid. Dok. 26. S. 254-255.

59. Ibid. Dok. 2. S. 65-66.

60. Ibid. S. 67.

61. Bleistein R. Op. cit. S. 37.

62. Rösch A. Op. cit. S. 76.

63. Ibid. S. 77.

64. Ibid. S. 78.

65. Ibid. Dok. 5. S. 79.

66. Ibid. S. 81-82.

67. Ibid. S. 82.

68. Ibid. Dok. U.S. 154-159.

69. Ibid. S. 159.

70. Ibid. Dok. 6. S. 91.

71. Ibid. Dok. 7. S. 99.

72. Ibid. S. 99-100.

73. Ibid. Dok. 8. S. 109.

74. Ibid.. Dok. 9 d. S. 137, 139.

75. Ibid. S. 145.

76. Ibid. Dok. 9 a. S. 120-130.

77. Ibid. Dok. 14. S. 187.

78. Ibid. Dok. 9 a. S. 121.

79. Ibid. S. 125.На основании распоряжения Имперского комитета по прессе с 1 июня 1941 г. почти все католические журналы приостанавливали свой выход по якобы военно-экономическим соображениям. (Ibid. S. 126).

80. Ibid. S. 127.

81. Ibid. S. 129.

82. Ibid. S. 130.

83. Ibid. Dok. 9 с S. 135.

84. Ibid. Dok. 12. S. 162.

85. Ibid. Dok. M.S. 183-184.

86. Ibid. S. 178-179.

87. Ibid. Dok. 16. S. 197-202.

88. Ibid, Dok. 17. S. 207.

89. Ibid. S. 208.

90. Комолова Н.П., Бровко Л.Н., Савина И.С. Указ. соч. С. 77.

91. Rosch A. Op. cit. Dok. 26. S. 263.

92. Ibid. Dok. 31. S. 457.

93. Помимо Мольтке в кружок входили Й. фон Вартенбург, X. Петере, Т. Хубач, X. Рёхау, Т. Тельтцер, X. Лукашек, А. Райхвайн, П. Граф и др.

94. Dossier: Kreisauer Kreis: Dokumente aus dem Widerstand gegen den Nationalsozialismus. Frankfurt a. M., 1987. Dok. 8. S. 124.

95. Widerstand und Exil der deutschen Arbeiterbewegung. 1933-1945: Grundlagen und Materialien. Bonn. 1982. S. 341.

96. Ibid. Dok. С 30. S. 324, 343.

97. 20 Juli: Portraits des Widerstandes. Dusseldorf; Wien, 1984. S. 200.

98. См.: Майка Ю. Социальное учение католической церкви. Рим; Люблин, 1994. Поташинская Н.Н, Католическая концепция социальной справедливости // Религии мира. Указ. соч.

99. Rösch A. Op. cit. Dok. 26. S. 266.

100. Bleistein R. Op. cit. S. 44.

101. Rösch A. Op. cit. Dok. 26. S. 273.

102. Ibid. Dok. 24. S. 236-237; Dok. 28. S. 287.

103. Ibid. Dok. 29. S. 344.

104. Ibid. S. 357.

105. Ibid. Dok. 31. S. 457.

 

nЛиберея «Нового Геродота»n