Тарков П.Н.
Рец. на: Walbank. «Philip V of Macedon». Cambridge, 1940.
«Вестник древней истории». 1947. 4. С. 97-101.
Рецензируемая книга Уолбенка занимает особое место в ряду новейших работ по истории эллинизма в период проникновения Рима в Грецию. Посвятив свое исследование деятельности предпоследнего македонского царя Филиппа V, автор поставил себе целью дать историю царствования Филиппа «не только как действующего лица в истории римского империализма, но и с точки зрения самой Македонии».
Исследование Уолбенка отнюдь нельзя считать только биографией Филиппа V. Его книга не ограничивается историей личных успехов и неудач македонского царя. Уолбенк излагает конкретный исторический материал, связанный с жизнью и деятельностью Филиппа V, на фоне сложных международных отношений конца III-начала II в. до н. э.
Книга начинается главой о Союзнической войне 221-217 гг., которая рассматривается с точки зрения влияния внешней политики молодого македонского царя на дела самой Греции («Филипп — на юге»). Участие Македонии и молодого Филиппа, продолжавшего политику проникновения в Пелопоннес, в Союзнической войне после разгрома Клеомена — таково в основном содержание данной главы. Уолбенк излагает подробно перипетии Союзнической войны в Греции, борьбы ахейско-македонской коалиции против Этолии и ее союзников в Пелопоннесе и в Средней Греции.
Следующая глава посвящена так называемой Первой македонской войне Рима в Греции, которая изображается Уолбенком как поворот политики македонского правительства в сторону Запада. Иллирийские походы Филиппа в 217 г. Уолбенк расценивает как вмешательство в сферу римского влияния в расчете на то, что Рим был занят войной с Ганнибалом (стр. 69 cл.). Уолбенк считает, что греко-иллирийское побережье безусловно входило в сферу римского влияния, начиная еще с первой иллирийской войны. Он дает даже карту сферы римского влияния в Иллирии и включает в нее широкую прибрежную полосу, начиная с Димал на севере и кончая Керкирой на юге (стр. 19).
Начало борьбы Филиппа V с Римом на западе, помимо расчетов македонского царя на то, что Рим был занят войной с Карфагеном, Уолбенк объясняет также надеждами Филиппа на возможность «радушного приема его как второго Пирра со стороны греческих государств» Италии. Поскольку Рим оказался способным защищать свои интересы, Филипп, согласно Уолбенку, предпочел объединиться в 215 г. с Ганнибалом, сознавая свою слабость по сравнению с Римом. Этими же опасениями в отношении Рима Уолбенк объясняет и бездеятельность Филиппа V сразу после разгрома римлян Ганнибалом при Каннах: Филипп, по мнению Уолбенка, выжидал исхода столкновения между Римом и Карфагеном, поскольку мир, который они могли заключить между собой, освободил бы силы Рима для борьбы с Македонией. «Бездеятельность» Филиппа после 215 г. Уолбенк объясняет тем, что македонский царь рассчитывал на помощь Ганнибала. Уолбенк ссылается на недостаток свидетельств, но, тем не менее, считает возможным утверждать, что только нетерпение вынудило Филиппа действовать более решительно после 214 г. и вступить в борьбу с Римом в годы так называемой Первой македонской войны, в результате которой македонский царь был вынужден отказаться от переправы в Италию и остаться в Греции, что и было «триумфом римской политики».
Поскольку источники все же говорят о победах Филиппа в ходе так называемой Первой македонской войны, Уолбенк оценивает эти победы в качестве «только инцидентов кампании», бывших, как правило, следствием «лености» римлян, «которые позволили» Филиппу победить, например, под Эхином (стр. 89 сл.). Зато победы самих римлян, по мнению автора, лишали Филиппа всякого самообладания, и последний старался рассеять дурное настроение дебошами в Аргосе.
Только «печальной слабостью» флота пунийцев (стр. 97), а совсем не видами самостоятельной политики Филиппа V на Востоке объясняет Уолбенк закладку македонским царем собственного флота. Нейтральные государства Греции, только благодаря «отсутствию римлян», по мнению Уолбенка, решились заговорить о мире между Македонией и Этолией и вообще об окончании войны на территории Балканского полуострова. Филипп согласился, в конце концов, на эти предложения именно потому, что опасался римлян, почти разгромивших к этому времени своих основных врагов — пунийцев, в частности разбивших шедшие на соединение с Ганнибалом войска его брата.
Поэтому и общий мир, заключенный в 205 г. в Фойнике, в Греции, мир, которым была завершена эта так называемая Первая македонская война, изображается Уолбенком по существу как римский мир (стр. 103 сл.), так как отклонение предложения посредников эпиротов «должно было навлечь несчастие, разгневать сенат и вызвать римское вторжение». Подводя итоги исследованию западного направления внешней политики Филиппа V, Уолбенк вообще считает его ошибочным, продиктованным македонскому царю его экспансивностью, непродуманным увлечением идеей мировых завоеваний, которую он унаследовал от своих предшественников.
Неодобрение Уолбенка вызывает и восточная политика Филиппа V- войны в области Эгейского моря и в Малой Азии в 205-200 гг., изложению которых посвящена следующая глава этой фундаментальной работы. Всю эту восточную политику македонского правительства, инициатором которой был Филипп V, Уолбенк квалифицирует как «варварскую» (стр. 272), сводя таким образом весь сложный клубок противоречивых международных отношений этих лет к моральной оценке методов ведения войны македонским царем. Вместо анализа сложной международной обстановки в годы войн Филиппа на Востоке Уолбенк ограничивается оценкой роли Рима. Рим выступает на Востоке сразу же ни с кем не сравнимой величиной и силой. Римские послы уже накануне так называемой Второй македонской войны находят, в частности, сирийского царя Антиоха «в полной готовности дать требуемые уверения» (стр. 135). Египет в то время, по мнению Уолбенка, — только игрушка в руках всевластного Рима. «Неосведомленный» о двойственной политике Рима, Египет, видевший в римлянах «защитников против Филиппа», был принесен, согласно автору рецензируемой книги, в жертву Римом. Уолбенк снова указывает на основную «ошибку» теперь уже восточного курса внешней политики Филиппа V, который начал серию завоеваний, не учтя прежде всего сил Рима и аморально действуя под влиянием плохих советников вроде Дикеарха и Гераклида. В связи с этим весьма сложная и противоречивая политика Сирии и Македонии по отношению к Египту трактуется автором рецензируемой книги как «воровской договор» (стр. 272), где договаривающиеся стороны не учли одного решающего момента — вмешательства Рима.
В том же духе написаны Уолбенком и центральные главы его книги — о борьбе римлян против Филиппа V в годы так называемой Второй македонской войны и о сотрудничестве Филиппа V с Римом против Антиоха в годы войны с Этолией и Сирией. Основной решающей силой в ходе этих войн Уолбенк считает Рим, его политикой, целями и задачами исчерпывая все содержание этих переломных лет в истории эллинизма. Поражение Филиппа V при Киноскефалах объединенными силами Этолии и Рима в 197 г., которым закончилась так называемая Вторая македонская война, Уолбенк считает в основном победой одного Рима и изображает как событие, в корне изменившее судьбы древнего мира, приведшее к безусловному превосходству Рима и к окончательному падению Македонии. При этом самое заключение Филиппом V мира с Римом Уолбенк связывает лишь с решающей победой последнего, не говоря ничего о необходимости для македонского царя встретить во всеоружии такую грозную опасность, как проникновение Сирии в сферу влияния Македонии. «Границы Греции, установленные после сирийской войны, исключали возобновление активности» Филиппа V, предполагает Уолбенк (стр. 220), указывая, что македонский царь в связи с этим «должен был примириться с потерей», направив свое внимание на северные границы, и начать, таким образом, политику «восстановления» Македонии в 189-179 гг.
Постоянно подчеркивая преобладающую роль Рима, Уолбенк, однако, считает, что походы Филиппа против варваров северной периферии были попыткой македонского царя создать балканскую державу (стр. 246). Но в дальнейшем автор не развернул этого положения, сведя его опять к стремлению Филиппа этим путем подготовить силы и средства для грядущей борьбы с Римом.
К истории Филиппа V автор дает ряд приложений в конце книги. Это прежде всего содержательный обзор источников — в первую очередь Полибия и Ливия. Основная мысль Уолбенка сводится к совершенно бесспорному положению, что, «несмотря на должное отношение к археологии, историю Филиппа V следует основывать на данных Полибия главным образом». При этом автор отмечает, что Полибий писал о Риме с «остро-проримской» (keen pro-Roman) точки зрения (стр. 279 сл.).
Второе приложение содержит ряд замечаний о военном деле при Филиппе V вооружение, состав воинских сил и т. д.). Весьма обширно третье приложение, посвященное вопросам хронологии царствования Филиппа. Эти солидные, порой исчерпывающие очерки весьма ценны для всякого, кто занимается историей позднего эллинизма. Они обнаруживают глубокую эрудицию автора и свидетельствуют о громадном труде, затраченном им при составлении этой книги. В конце приложена библиография.
Книга Уолбенка имеет бесспорные достоинства. Вместе с тем необходимо отметить в ней ряд методологических недостатков.
В буржуазной историографии создалось представление о неспособности греков жить в мире между собою и с соседями, о неумении их управляться самостоятельно, о том, что им было как бы предопределено подпасть под римское владычество. «Сражаться за греков — значит сражаться с ними», — эта фраза старого французского историка Пти де-Жюльвиля1 стала обычной в буржуазной историографии при оценке исторических судеб Греции в эллинистический период. Греко-эллинистический мир рассматривается как объект завоеваний, а история его отдельных государств — как совокупность событий и действий, в той или иной степени противодействовавших или способствовавших установлению римского владычества.
Этой односторонности суждений не избежал и Уолбенк. Хотя он и пишет о тенденциозности основного историка этой эпохи Полибия (стр. 281), это не мешает ему группировать весь материал вокруг Рима и его вмешательства в дела Востока. Упуская из виду, что всякого рода дипломатия является в конечном счете производным от социальных отношений и движений, в данном случае внутри самого греческого мира, Уолбенк фактически не выполнил своего намерения дать исследование по истории македонского царя «не только как действующего лица в истории римского империализма». Основным фоном в работе Уолбенка остался именно Рим. Под этим углом зрения изложены и иллирийские войны (стр. 69 сл.), и политика Филиппа по отношению к Карфагену. Вопросам внутренней социальной борьбы в самом греко-эллинистическом мире, которая была основным фоном деятельности Филиппа V, автор уделяет очень мало внимания. Он сводит ее к росту «демагогических движений» в соединении с «агрессивным империализмом», когда речь идет, например, о Спарте (стр. 164). Для Уолбенка связи Филиппа V с Набисом, главой спартанской революции, были лишь логическим завершением демагогии македонского царя.
Между тем недооценка Уолбенком внутренних сил самого греческого мира и переоценка роли Рима находится в противоречии с фактами, приводимыми в источниках.
Если взять в качестве примера положение непосредственно после поражения Филиппа V, то оказывается, что, согласно Ливию (XXXIX, 24, 7), сенат потому так вяло реагировал на попытки Филиппа вернуть себе влияние в Средней Греции, что там существовала сильная антимакедонская оппозиция. Вряд ли поэтому можно согласиться с Уолбенком, когда он это поведение сената объясняет «равнодушием» последнего к вопросам нарушения Филиппом прав частной собственности в Средней Греции (стр.226). Именно исходя из решающей роли самих греческих государств в этот период, трудно согласиться с положением Уолбенка, сводящего решения антимакедонской союзной коалиции о спорных вопросах с Македонией в Средней Греции и Фракии к конъюнктурной политике Рима (стр. 234), интересами которого только будто бы и было продиктовано игнорирование в 191 г. деклараций 196 г.
Выпячивая всюду роль Рима, Уолбенк при этом забывает, что именно в эти годы даже сравнительно слабая Ахейская лига вела себя достаточно независимо по вопросу об устройстве дел в Спарте, не считаясь с представлениями римского сената и его легатов (Роl., XXII, 13), и заключала самостоятельные союзы с Пергамом и Египтом (Роl., XXII, 10 сл.). Была сильна и сама Македония, поскольку Риму приходилось идти извилистым путем, действуя через Деметрия, сына Филиппа, и подготовляя дворцовый переворот (Pol., XXIII, 3, 4 сл.). Между тем Уолбенк считает возможным говорить о решениях сената, скорее наказывающего, чем награждающего Филиппа за его помощь Риму в борьбе с Сирией (стр. 236).
В связи с этой романоцентрической точкой зрения в работе Уолбенка не получило подтверждения и выставленное им положение о том, что из сорока лет критической истории Средиземноморья «каждый носил марку Филиппа». И этого не получилось, несмотря на то, что Уолбенк историю всего периода пытается строить применительно к деятельности самого Филиппа. Уолбенк считает Филиппа только солдатом, который из сорока двух лет своего царствования только восемь не воевал (стр. 258), но отнюдь не полководцем и тем более не государственным человеком (стр.263). Филипп, по его мнению, был попеременно игрушкой то Фламинина, то Набиса. Отсюда и получается, что Филипп не обнаружил «трезвого понимания» возможностей, предоставленных ему на Западе Ганнибалом, но увлекся «романтическими традициями» своего дома о мировом господстве. Неудачи Македонии на востоке совершенно неоправданно сводятся Уолбенком к жестокости Филиппа (стр. 260), как будто методы ведения войны македонским царем не были общепринятыми в его время.
Любопытно, что при этой упрощенной концепции международных отношений того времени у Уолбенка имеются и противоречащие ей отдельные замечания вроде того, что Рим разбил Филиппа при потворстве его соперника, Сирии (стр. 272). То, что Уолбенк квалифицирует политику Филиппа по поддержке Рима в борьбе с Сирией как умную (стр. 273), находится в противоречии с его общим суждением о македонском царе.
Романоцентрическая точка зрения только и могла привести Уолбенка к заключительному положению об альтернативе, которая будто бы встала перед греческим миром: или идти на полное уничтожение эллинистической культуры, или примириться с возвышением государства, «способного навести порядок» (imposing order — стр. 274). Надо ли говорить, что такой державой Уолбенку рисуется именно Рим.
Уолбенк, как видно из его других работ, пытается, хотя и непоследовательно и путано, материалистически осмыслить исторические явления. Но в данной работе приходится отметить сковывающие автора предвзятые установки при изложении истории рубежа III и II вв.
Все это происходит потому, что Уолбенк оставил в стороне социальную сторону вопроса, сводя все события лишь к внешнеполитической истории и априори признавая решающую роль Рима в делах Греции и Востока.
Примечания
1. Petit de Juleville, Histoire de la Gréce sous la domination Romaine, P., 1875.
