Дело Принципа

Все началось и закончилось Принципом. Принцип был один: объединить все сербские земли в одном государстве. Эта идея была сформулирована в программе («начертаниjе») сербского министра (потом — премьер-министра) Ильи Гарашанина (1812-1874), которую он адресовал в 1844 году князю Алекcандру Карагеоргиевичу. Кроме борьбы с давним поработителем сербов — Турцией, Гарашанин считал важным противодействие также и Австрии. Итогом этой борьбы за освобождение сербских земель должно было стать присоединение к Сербскому княжеству Боснии и Герцеговины, Черногории, Косово и Македонии. В перспективе Гарашанин допускал включение в состав Сербии также и Воеводины, Баната, Славонии, Хорватии, Далмации и Северной Албании.

Программа учитывала и возможное вмешательство России на Балканах. Сербский политик отнесся к планам русских царей без всякого сочувствия. Хотя Гарашанин не афишировал своего отношения к России, но эти настроения не остались секретом, и князь Меншиков во время своего скандального визита в Турцию постарался удалить ненадежного министра из сербского правительства. Гарашанин предпочел найти поддержку среди «незаинтересованных» держав, к которым он относил прежде всего Францию.

Реализация плана объединения сербских земель сразу столкнулась с суровой реальностью. Сербское княжество было с одной стороны не совсем самостоятельным, а с другой — со всех сторон его окружали владения Австрии и Турции. Помощь «незаинтересованных» держав была недоступной. Недоступной оказалась и помощь России. Потерпевшая неудачу во время Крымской войны Российская империя перестала быть решающим фактором на Балканах. Из двух соседних зол пришлось выбрать австрийское. Через Австрию Сербия могла поддерживать отношения с другими европейскими странами.

C возвращением в 1859 году династии Обреновичей противодействие султанскому диктату усилилось. Сербский князь Михаил в 1862 году при поддержке Франции и России добился вывода из Сербии турецких гарнизонов. В дополнение к уже существовавшему войску в княжестве была сформирована милиция. Образование фактически независимой Румынии открыло перед Сербским княжеством пространство для новых связей. Следуя старой программе, премьер-министр Гарашанин постарался в 1866-1867 годах заключить серию договоров с Черногорией, Грецией и Румынией, которые могли бы помочь в борьбе с Турцией. В Сербии все чаще стали говорить о роли Белграда в качестве «восточного Пьемонта», к которому вскоре присоединятся другие сербские земли и прежде всего Босния. Султан начал всерьез рассматривать вариант назначения сербского князя пожизненным губернатором Боснии при условии выплаты дани.

Все эти радужные планы разрушились 10 июня 1868 года, когда князь Михаил был убит группой заговорщиков во время прогулки в Оленьем (Топчидерском) парке под Белградом. Обстоятельства этого покушения остались невыясненными по сей день, хотя убийцы были схвачены. Во время суда руководитель заговора ссылался на то, что хотел установить республику, однако были установлены его связи с претендентом на престол Александром Карагеоргиевичем. К сожалению, этим заговором сербская история не ограничилась.

Новый князь Милан отнюдь не рвался освобождать братьев-сербов в Боснии, Македонии и где бы то ни было. Когда в Боснии и Герцеговине началось мощное восстание против турецкого господства, он еще долго раскачивался, пока в июле 1876 года не решился объявить войну султану. Повоевав, Сербия в феврале 1877 года договорилась с Турцией о возвращении к довоенному состоянию. Милан Обренович предпочел выждать, пока в войну не вступит Россия. Князю, наверно, грезилось, что вся работа по освобождению сербских земель будет сделана руками великих держав.

Однако великие державы решили по-своему. Чтобы обеспечить себе тыл на время войны c Турцией, 8 июля 1876 года в Рейхштадтском замке состоялась встреча Александра II и Горчакова с Францом-Иосифом и Андраши, результатом которой стали несколько малозначащих для посторонних записей о невмешательстве и реформах в Герцеговине на основе ноты австрийского министра Андраши.

Спустя полгода 15 января 1877 года на основе рейхштадтских бесед была подписана секретная Будапештская конвенция, согласно которой Балканы были разделены на две сферы влияния: в австрийскую вошла Босния и Герцеговина, в русскую — Румыния и Болгария. Сербия оказалась в буферной зоне, не подозревая, что судьба боснийских сербов уже решена. Австрия получила право на оккупацию Боснии и Герцеговины, чем она и воспользовалась во время русско-турецкой войны.

Решения Берлинского конгресса 1878 года достаточно жестко ограничили аппетиты участников балканского конфликта. России не удалось создать крупные славянские государства. Претензии Австро-Венгрии удовлетворили лишь частично. Босния и Герцеговина формально осталась под властью султана, но с австрийскими войсками. Сербия получила независимость и несколько округов, но намного меньше, чем хотелось бы. Разочарованный позицией России, сербский князь Милан быстро сменил ориентацию на проавстрийскую и в связи с этим на всякий случай поменял митрополита.

Маневрируя между державами, Сербия из княжества в 1882 году превратилась в королевство, а князь Милан IV — в короля Милана I. В Европе эти метаморфозы протестов не вызвали. Зато в самой Сербии, когда стало известно, что за признание титула Милан Обренович заплатил уступками Австро-Венгрии, у него сразу оказалось много врагов. С 1882 года против короля то и дело возникали заговоры партии радикалов, которые нельзя было остановить никакими репрессиями.

Будущий премьер-министр Сербии и Югославии Никола Пашич писал в 1884 году: «правитель Сербии отошел от сербской традиционной политики, ибо он забыл о неосвобожденных сербских землях; он забыл о славянстве, старых и верных в беде надежных союзниках и помощниках, забыл о Боснии и Герцеговине, Старой Сербии и Македонии».

Король воспринял призыв к борьбе за объединение славянских земель довольно своеобразно, начав в 1885 году войну против Болгарии, которая закончилась разгромом сербской армии под Сливницей. Авторитет Милана упал даже в глазах собственной жены и сына, которых он в 1888 году отправил за границу. Скандальный бракоразводный процесс послужил последним толчком для отречения Милана I, передавшего в 1889 году трон несовершеннолетнему сыну Александру.

Отношение сограждан к бывшему королю лучше всего выразил Тодорович в романе с красноречивым названием «Долой с престола». Король то покидал Сербию, то возвращался; то отказывался от сербского подданства, то назначался главнокомандующим; то разводился с женой, то восстанавливал брак вопреки решению Синода.

А поскольку экс-король не хотел рвать связи со своей страной, то и сербские террористы не спешили забыть о его существовании. Покушались на Милана I и в 1883 году, и в 1899 году. Когда же бывший король умер внешне ненасильственной смертью в Вене 29 января (11 февраля) 1901 года, его сторонники были полностью уверены, что Милана отравили.

Многие связывают эти теракты с поклонниками русских революционеров. В самом деле, «отец сербского либерализма» Владимир Йованович встречался с Герценом, Огаревым и Бакуниным, а родоначальник сербского социалистического движения Светозар Маркович (1846-1875) испытал сильное влияние народника Лаврова. Но все эти связи меньше всего вели к одобрению политического террора. Настоящие террористические наклонности проявились у последователя Марковича — Димитрие Ценича (1855-1888), который контактировал c Нечаевым и Ткачевым. Но его роль в покушениях на короля Милана не была решающей.

Пример народовольцев мало что мог добавить к истории сербских терактов. Задолго до 1881 года в Сербии был накоплен богатый опыт устранения политических противников с помощью различных видов оружия. Организаторами этих покушений бывали не только республиканцы и социалисты, но и вполне откровенные монархисты из конкурирующих династий.

За некоторыми из этих заговоров стоял ярый противник Обреновичей лидер Народно-радикальной партии Никола Пашич. Вот только поймать Пашича с поличным за всю его политическую карьеру не удалось никому. Он вовремя исчез из Сербии в 1883 году во время Зайчарского бунта («Тимочка буна»). Король Милан приговаривал его к смертной казни и к заключению, но неуловимый Пашич скрывался или получал прощение. Как опытный политик, он всегда находил способ выражать свои мысли так, чтобы никто не докопался до подлинных планов. Но были люди, которые понимали Пашича с полуслова.

Все больший отклик получали взгляды партии радикалов («старорадикалов») среди военных. В конце XIX века офицерский корпус сербской армии заметно демократизировался, включив выходцев из малообеспеченных слоев. Для этих военных служба связывалась не только с переходом на более высокую социальную ступень, но и с достижением общенациональных целей. Они болезненно воспринимали любое отклонение от идеалов, которые допускали их командиры, включая короля. Поэтому следование в фарватере австрийской политики для них было неприемлемым.

Счет к династии Обреновичей нарастал. Король упорно пытался ограничить полномочия Народной скупщины, а демонстрацию 23 марта 1903 года разогнал самым свирепым образом, нажив себе врагов среди либералов. После того, как король Александр пошел на брак с некоронованной особой, недовольство охватило и придворные круги. А когда он откровенно пренебрег мнением армии в вопросе о военных расходах и стал задерживать жалованье офицерам, свержение династии стало вопросом времени.

Самым активным участником заговора стал поручик (капитан?) Драгутин Димитриевич (1876-1917). В 16 лет он поступил в Белградскую военную академию. Молодой офицер уже во время учебы проявил исключительные способности и недюжинную работоспособность, за которую его сослуживцы прозвали Аписом («Пчелой», хотя иногда называют «Быком»). Кличка настолько прилипла к нему, что упоминается вместе c фамилией. В 1896 году Димитриевича в чине подпоручика («потпоручника») направили в 5-й пехотный полк в Белграде, где он служил инструктором подофицерской школы. В 1899 года он стал поручиком.

На карьеру Апису жаловаться не приходилось: его способности оценило командование, он служил в столичном гарнизоне. И именно в этих кругах среди офицеров сложилось враждебное отношение к королю Александру. В августе 1901 года капитаны Радомир Аранчелович, Милан Петрович и поручики Драгутин Димитриевич, Антоний Антич и Драгутин Дулич договорились о подготовке военного переворота, который должен был начаться с убийства короля. Первое покушение провалилось, потому что король не явился 11 сентября 1901 года на бал в ресторане «Коларац».

Провалилось и второе покушение, которое должны были устроить во время военных учений. Но в мае 1903 года переворот подготовили более тщательно. Заранее был выбран в качестве претендента на трон Петр Карагеоргиевич.

29 мая (11 июня) 1903 года в 0.45 Апис повел несколько сот офицеров к резиденции сербского короля. Одновременно был захвачен военный министр. Командование перешло к личному врагу короля — полковнику Генштаба в отставке Александру Машину. Ворота дворца открыл гвардии поручик Петр Живкович (будущий премьер-министр Югославии). Сопротивлявшиеся офицеры охраны были убиты. Дверь королевской спальни взорвали динамитом, но комната была пуста. В хорошо отрежиссированном плане переворота слабым звеном оказался Драгутин Димитриевич. В самый ответственный момент Апису вдруг показалось, что король убегает. Погнавшись за предполагаемым монархом, он столкнулся с охранником, который выстрелил и тяжело ранил Аписа.

В итоге заговорщикам пришлось действовать без командира. Решив, что заговор провалился, офицеры уже собирались уходить, когда им удалось узнать от королевского адъютанта о тайном выходе из дворца, где перепуганная королевская чета была обнаружена и буквально изрешечена пулями из револьверов. По другой версии Обреновичи спрятались в спальне за портьерами и были расстреляны, а потом изрублены. В 4.00 трон был уже вакантным. Если единственным ограничителем русского самодержавия считалась удавка, то в Сербии, кроме скупщины, таким ограничителем стал свинец. Одновременно с королем и королевой были убиты братья королевы, премьер-министр, военный министр и тяжело ранен министр внутренних дел.

4 июня 1903 года Народная скупщина (парламент) провозгласила королем Петра Карагеоргиевича. Россия и Австро-Венгрия выразили протест по поводу убийства короля, а Великобритания и Нидерланды отозвали послов и ввели санкции против Сербии. Однако на новые власти в Белграде возмущение европейского сообщества не произвело никакого впечатления. Скупщина открыто провозгласила Драгутина Димитриевича «спасителем отечества» и повысила его в звании.

Апис о своих новых званиях узнал, лежа в кровати. Если верить некоторым публикациям, к убийству Обреновичей он отнесся отрицательно. Ему пришлось долго приходить в себя после полученных ран. За успешно проведенную операцию против собственного главнокомандующего он был назначен преподавателем тактики в Военной академии. Несколько лет он совершал поездки по Европе, знакомясь с последними достижениями военной науки в Германии и России. Причастность Димитриевича к цареубийству больше никого не смущала. Россия охотно принимала сербских офицеров, поскольку внешнеполитическая ориентация Сербии менялась с проавстрийской на пророссийскую.

Ставший министром иностранных дел Никола Пашич взял курс на свертывание связей с Австро-Венгрией, на которую приходилось свыше половины внешней торговли Сербии. Откровенно протекционистские меры привели к торговой войне («Свиная война») между Веной и Белградом. Но это еще были цветочки. Обозначилась консолидация южных славян в самой Австро-Венгрии, где в 1905 году в Риеке по инициативе далматинцев Франо Супило и Анте Трумбича была принята резолюция о единстве сербов и хорватов. Усиление Сербии в такой обстановке создавало прямую угрозу единству двуединой империи.

Между тем обстановка на Балканах менялась. Все началось на англо-русских переговорах в Ревеле (Таллине) в июне 1908 года, на которых был предложен план реформ в турецкой Македонии. Попытка вмешательства в турецкие дела послужила поводом к восстанию в Македонии 3 июля 1908 года, переросшему в младотурецкую революцию под руководством партии «Единение и прогресс», которая надеялась сохранить целостность Оттоманской империи.

Обострением обстановки в Турции постарались воспользоваться соседние державы. Как обычно первую скрипку пытались играть Россия и Австро-Венгрия. 15 сентября 1908 года в Бухлау состоялись переговоры между министрами иностранных дел России и Австро-Венгрии Извольским и Эренталем, во время которых была достигнута устная договоренность об аннексии австрийцами Боснии и Герцеговины в обмен на признание права на проход русских военных кораблей через Дарданеллы. «Джентльменское» соглашение было реализовано наполовину.

5 октября 1908 года император Франц Иосиф подписал указ об аннексии Боснии и Герцеговины. Турция, официальный хозяин захваченной территории, вынуждена была промолчать. А вот сербское правительство, ранее с трудом терпевшее фактический захват сербских земель, с юридической аннексией не согласилось. На следующий день 23 сентября (6 октября) Сербия и Черногория объявили о мобилизации.

Чтобы придать антиавстрийской акции общесербский характер, группа политиков и военных собралась в Белграде и приняла решение о создании массовой организации Сербская народная оборона (СНО — «Српска народна одбрана») во главе с генералом Божей Янковичем. В числе прочего СНО взялась за проведение диверсионных мероприятий в Боснии, на территории которой стали действовать специальные отряды — четы.

Австро-Венгрия отреагировала на сербские приготовления объявлением «состояния тревоги» для 7-го и 43-го корпусов и дипломатическими демаршами. Она требовала от Сербии признания аннексии Боснии и Герцеговины и роспуска «Народной обороны». Австро-венгерский министр иностранных дел Эренталь всерьез начал обсуждать проект раздела Сербии между Австро-Венгрией, Болгарией и Румынией. Сербское правительство ждало поддержки от России, а российские дипломаты ждали выполнения австрийских обязательств в отношении Дарданелл. Все ожидания были обмануты. Австро-Венгрия не уступила в вопросе о Проливах, а напротив, обратилась к Германии, чтобы та оказала давление на Россию. Последовал ультиматум канцлера Бюлова, после которого Николай II 22 марта 1909 года был вынужден признать захват Боснии и Герцеговины.

Следом за Россией поспешила уступить и Сербия, которая 31 марта признала аннексию, «следуя совету великих держав». Распускать «Народную оборону» не стали, но ограничили ее функции по сути просветительской работой. Вслед за боснийским кризисом были к 1911 году урегулированы и таможенные разногласия между Австро-Венгрией и Сербией. Но преодоление кризиса не удовлетворило никого. Сербия вышла из-под австрийского контроля, что не устраивало Вену. А император Франц-Иосиф усилил свои позиции на землях, которые своими считал Белград. Сербские националисты не хотели с этим смириться и жаждали реванша. Их аппетиты разжигались также восстаниями против турецкой власти в Старой Сербии (Косово), Македонии и Албании.

Не имея официального разрешения на проведение антиавстрийских и антитурецких акций, некоторые сербские офицеры решили действовать полуофициально. Для отстаивания своих взглядов они сформировали в Белграде 9 мая 1911 года тайное обшество. Основателями организации стали 10 старших офицеров: Илия Радивоевич, Богдан Раденкович, Чедомир Попович, Велимир Вемич, Любомир Йованович, Драгутин Димитриевич Апис, Воислав Танкосич, Илия Йованович, Милан Васич, Милан Милованович. Многие из этих военных участвовали в перевороте 1903 года.

По предложению Богдана Раденковича (уроженца Македонии) организацию назвали «Объединение или смерть» («Уједињење или смрт»). Первым председателем Верховной центральной управы тайного общества избрали Илию Радивоевича. Образцом для основателей организации «Объединение или смерть» стала Внутренняя македонская революционная организация (ВМРО) и, видимо, партия младотурок. Фактическим лидером и организатором общества был Драгутин Димитриевич Апис.

Об их существовании знали многие, и никто не мог сказать о них ничего конкретного. Масштаб деятельности и беспощадность создали сербской организации в глазах современников репутацию страшного и вездесущего объединения наподобие американо-итальянской банды «La mana nera» («Черная рука»). Отсюда пришла кличка «Црна рука», с которой общество «Объединение или смерть» вошло в историю.

Новый член «Черной руки» должен был произнести клятву: «Обещаю перед богом моей честью и моей жизнью, что я заберу все тайны этой организации с собой в могилу». Ничто так не вредит исторической науке, как соблюдение подобных обещаний. Но зато открывается необъятное поле для домыслов.

В 1933 году в Париже была опубликована книга Анри Поззи (Henri Pozzi) «La Guerre revient» («Война возвращается», в 1935 году вышла в английском переводе под названием «Black Hand Over Europe»), в которой приводился полный текст программы и устава («Конституции») «Черной руки». В этом документе излагались планы объединения «сербства» вокруг «Пьемонта», т.е. Сербского королевства. Риторика «конституции» в целом соответствовала традициям сербских националистов, кроме одного: в нем почти ничего не говорилось о «славянстве», «югославянстве» и т.п.

Сама публикация Анри Поззи (1879-1946), одного из соавторов Трианонского договора 1920 года, носила открыто антисербский характер. Неслучайно многие политические деятели стали использовать «Конституцию Черной руки», как доказательство пансербских замыслов создателей Югославии. В Сербии подлинность этого документа как будто признается, но фотографий подлинных бумаг видеть не приходилось.

Формирование тайной офицерской организации не могло остаться незамеченным в придворных кругах Белграда. Это событие не на шутку напугало короля Петра, который еще не забыл страшный финал династии Обреновичей. Монарх постарался заранее уточнить, признает ли «Черная рука» в качестве наследника принца Александра? Поддержку «черноручников» будущий король получил без проблем. В организации «Объединение или смерть» принц Александр считался практически действительным членом, поскольку он не только сочувствовал ее программе, но и пожертвовал деньги на газету «Пьемонт», издававшуюся при участии «Черной руки».

По первоначальному замыслу деятельность «Черной руки» должна была охватывать сопредельные территории, на которые претендовала Сербия. Во многих публикациях можно прочитать о том, как руководители организации «Объединение или смерть» сразу приступили к терактам против высших руководителей Австро-Венгрии. Считается, что в 1911 году Драгутин Димитриевич Апис послал в Вену человека, чтобы убить императора Франца-Иосифа, но до выстрелов дело не дошло. Вслед за этим провалилась попытка Мухамеда Мехмедбашича убить боснийского губернатора Оскара Потиорека отравленным кинжалом.

В чем был смысл предполагаемых покушений непонятно. Если это планировалась, как демонстрация силы сербов, то она выглядела глупо (Сербия была слабее Австро-Венгрии). Если Апис стремился спровоцировать войну с австрийцами, то делал он это в самый неподходящий момент, когда сербское правительство готовилось начать войну против Турции. И вообще трудно понять, как у офицеров, входивших в «Черную руку», могло хватить времени на то, чтобы заниматься индивидуальным террором, когда им нужно было активно участвовать в боях против Турции.

Балканские войны 1912-1913 годов полностью отвечали программным целям организации «Объединение или смерть». После унижения в боснийском вопросе Сербское королевство (вместе с Черногорией, Румынией, Грецией и Болгарией) вполне отыгралось в войне против Турции. К Сербии отошли Косово и Македония. Белграду, правда, не удалось завоевать хотя бы крохотный выход к морю, который перекрыла Албания, но маленькие победоносные войны окрылили многих политиков. Следующим шагом могло стать присоединение к Сербии славянских земель, находившихся под властью Австро-Венгрии.

Среди тех, кто участвовал в планировании дальнейших военных операций, был и Драгутин Димитриевич Апис, назначенный начальником военной разведки. Да и сам начальник сербского Генштаба воевода Радомир Путник входил в состав «Черной руки». Тайная организация превратилась в престижный офицерский клуб победоносной армии. Не хватало только первого руководителя общества «Объединение или смерть» Ильи Радивоевича, убитого в 1913 году на посту начальника Белградской жандармерии.

Разумеется, правительство ревниво следило за ростом влияния офицерской организации. В мае 1914 года руководство «Черной руки» пыталась воспрепятствовать министру внутренних дел укрепить гражданские власти в недавно присоединенной Македонии. К 1914 году у тайной организации появился сильный конкурент в лице принца Александра. Авторитет наследника сербского престола вырос за время Балканских войн, во время которых он командовал армией. Он уже меньше нуждался в поддержке каких-либо офицерских объединений. Чтобы парализовать влияние «Черной руки», принц создал параллельную организацию «Белая рука».

Соотношение тайных и явных властей менялось. 11 (24) июня 1914 года Александр Карагеоргиевич был провозглашен принцем-регентом, то есть фактическим правителем королевства при престарелом короле Петре (до его смерти в 1921 году). Повлиял ли этот факт на последующие события? Если да, то либо «Черная рука» постаралась поднять свой авторитет громким терактом, либо это же попробовал сделать принц Александр. Если в самом деле сербские чиновники были инициаторами последующих событий, то исполнителей они выбрали не самых лучших. Судьба сербской национальной идеи оказалась в руках недавних школьников.

Взгляды будущих борцов с австро-венгерской монархией формировались в условиях активизации сербских, хорватских и боснийских политических организаций на фоне резкого усиления Сербии. Большая часть национальных организаций Австро-Венгрии действовала вполне легально, однако в Боснии-Герцеговине оккупационный режим контрастировал с развитием соседних Сербии и Черногории. Эти впечатления оказали сильное воздействие на учащихся школы в городе Мостар, которые по примеру мадзинистской «Молодой Италии» создали в 1903 году организацию «Молодая Босния» («Млада Босна»). Год создания боснийской организации указывается по-разному: 1893-й, 1903-й и 1913-й, но вероятнее — 1903-й.

Основателем и идеологом «Молодой Боснии» был учащийся мостарской школы Владимир Гачинович (1890-1917). Поначалу школьный протест, видимо, не выходил за рамки торжественных обещаний и мелких демонстраций. Но постепенно взгляды становились определеннее, а намерения — масштабнее. Многие младобоснийцы, включая Гачиновича, старались завершить свое образование в Сербии, где с ними работали не только учителя, но и представители полувоенной «Народной обороны». Гачинович учился в Белграде на юридическом факультете (а также в Вене и Лозанне). Кроме сугубо националистических взглядов он интересовался анархистскими и эсеровскими теориями, а также идеями чешского либерала Томаша Масарика.

В результате таких разносторонних влияний у Гачиновича сформировалось довольно эклектичное мировоззрение, сочетавшее сербский национализм, либерализм и анархизм. По сей день анархисты считают лидера «Молодой Боснии» своим, хотя подрывать государственные основы Сербского королевства он явно не пытался. Гачинович определенно состоял в «Сербской народной обороне» и, возможно, был членом «Черной руки».

Важным этапом в деятельности «Молодой Боснии» стало неудачное покушение Богдана Жераича на губернатора Боснии генерала Варешанина, совершенное 2 (15) июня 1910 года. После провала террорист покончил с собой. Гачинович превратил этот эпизод в пример национального мученичества и создал культ героя — борца с австро-венгерскими захватчиками, написав брошюру «Смерть одного героя» («Смрт једног хероја»). Вскоре началось целое паломничество на могилу Жераича в Кошеве. В числе прочих там побывал и никому неизвестный школьник Гаврило Принцип, который установил на могиле деревянный крест (Жераича, как самоубийцу, видимо, хоронили без церковного отпевания) и посадил цветы.

После того, как создатели «Молодой Боснии» оставили родные места, они некоторое время встречались в Белграде, а потом продолжали переписываться. К июню 1914 года часть младобоснийцев вернулась в Сараево. Ввиду отсутствия Гачиновича, находившегося за границей, организацию возглавил бывший сельский учитель Данило Илич, который начал издавать газету «Звоно» («Колокол», как у Герцена) антиавстрийской направленности. Содержание издания с каждым номером становилось все более воинственным. Одновременно с пропагандой началась подготовка к практическим действиям, которые подогревались активизацией австро-венгерской политики вблизи сербской границы.

В 1914 году в Австро-Венгрии снова стали разыгрывать старую комбинацию по преобразованию двуединой монархии в триединую с тем, чтобы уменьшить венгерское и сербское влияние. Третий центр должен был стать славянским. Этим проектом увлекся наследник императора Франца-Иосифа эрцгерцог Франц-Фердинанд. В качестве повода для обсуждения этого вопроса могло стать приглашение губернатора Боснии-Герцеговины Потиорека посетить недавно присоединенный край. В укреплении австрийского влияния не были заинтересованы ни венгры, ни некоторые боснийцы. Но главное, такой ход событий не устраивал сторонников сербского «Пьемонта». Их не устраивало укрепление австрийской власти на югославянских землях.

К сожалению, многие эпизоды, предшествовавшие покушению на эрцгерцога, описываются без ссылок на конкретные источники. Например, можно прочитать, что сербский премьер-министр Никола Пашич заранее получил предупреждение о готовящемся покушении на эрцгерцога. Правда, остается вопрос, с кем Пашич делился своей конфиденциальной информацией?

Говорят, что о подготовке покушения в Сараево писал югославский премьер-министр и историк Слободан Йованович (1869-1958). Согласно сведениям Йовановича трех террористов (Неделько Чабриновича, Трифко Грабежа и Гаврило Принципа) лично отобрал начальник сербской военной разведки Драгутин Димитриевич. Апис якобы лично принял их в «Черную руку» и заставил их произнести клятву.

По австрийским данным, оружие, которым пользовались террористы, (1 граната или «бомба» и 1 пистолет на каждого) было взято с сербских военных складов. Если правда, что несколько членов «Молодой Боснии» пересекли границу с Австро-Венгрией в ночь с 1 на 2 июня 1914 года, то это подтверждает факт использования сербской территории для подготовки теракта. Поскольку многие из боснийцев учились владеть оружием в рамках «Народной обороны», то связь террористов с сербскими официальными лицами доказать несложно. Вопрос только в том, кто руководил их действиями? В Боснии по некоторым данным было около 30 членов «Черной руки», но их поименный состав и роль в последовавших событиях не уточняется.

Бывший руководитель «Молодой Боснии» Гачинович о подготовке теракта знал мало. Его короткие анонимные воспоминания о боснийской организации были включены в статью Троцкого «Откуда пошло?», опубликованную в газете «Киевская мысль» от 22 марта 1915 года. В записках Гачиновича говорилось: «Последний раз Илич вместе с Принципом писали мне за несколько дней до покушения. Они сообщали о внутренних распрях в нашем прежнем сараевском кружке, вызванных какими-то новыми обстоятельствами. Об этих последних говорилось иносказательно и туманно. Быть может, некоторые друзья были против дела 28 июня и пытались оказать моральное давление на группу, стремившуюся к действию во что бы то ни стало». Если Гачинович не лукавил, чтобы спасти жизнь осужденных товарищей, то решение принималось «Молодой Боснией» без большого энтузиазма. Вот только, пожалуй, Илич и Принцип были в этом конфликте не противниками, а сторонниками теракта.

Визит Франца-Фердинанда в Боснию был обставлен настолько торжественно, что любой, желавший совершить на него покушение, был в курсе всех протокольных мероприятий. 27 июня 1914 года эрцгерцог участвовал в смотре войск, а на следующий день отправился в Сараево, где должен был выступить в местной мэрии. Руководство во главе с губернатором генералом Потиореком заранее готовилось оказать торжественный прием Францу Фердинанду и его супруге Софие Хотек фон Хохенберг. Готовились и члены «Молодой Боснии».

28 июня в Сербии отмечался Видов день («Видов дан»). Кроме легенд о старом языческом боге Виде и святом Витте, в это же время вспоминали о сербских воинах, погибших в 1389 году вместе с князем Лазарем на Косовом поле. Та старая битва тоже началась с «теракта», в результате которого Милош Обилич убил султана Мурада I, что не изменило печальный для сербов исход сражения. C тех пор 15 (28) июня в Сербии было траурной датой, когда даже петь не полагалось. Намеченный Францем-Фердинандом на этот день визит в Сараево задевал чувства сербов, но для «Молодой Боснии» и любой другой день подходил для теракта.

Утром 28 июня поезд эрцгерцога прибыл на вокзал Сараево. После обмена приветствиями Франц Фердинанд сел в машину и поехал в городскую ратушу. Впереди ехал бургомистр, за эрцгерцогом шла машина с офицерами (всего было 6 машин). Народу на улицах было много, и из-за тесноты кое-кто из боевиков не смог бросить свои бомбы. Мухамед Мехмедбашич не решился на бросок из-за стоявшего рядом полицейского.

Когда эрцгерцог выехал на набережную реки Милячки (Appel Quay), один из «младобоснийцев» Неделько Чабринович (Джабринович) сумел бросить бомбу в автомобиль. Шофер Леопольд Лойка, заметив летевший предмет, нажал на газ, и бомба, упавшая на свернутую крышу автомобиля Франца-Фердинанда, свалилась под колеса следующей машины, где и взорвалась, ранив двух офицеров и десяток прохожих. Раненый Чабринович попробовал сбежать к реке и покончить с собой, но «цианистый калий», которым его снабдили, не сработал. Террорист был схвачен, избит и доставлен в госпиталь.

Несмотря на требования эрцгерцога остановиться, шофер Лойка быстро довез его до сараевской ратуши. Пришедший в себя Франц Фердинанд язвительно поинтересовался у бургомистра, намечены ли на сегодня новые покушения, и вдруг решил поговорить с доставленным в госпиталь Чабриновичем. По дороге в госпиталь шофер по ошибке свернул с набережной вправо. Сидевший в машине губернатор заорал на него: «Стой!» Послушный шофер остановился. И тут в обычной для многих терактов неразберихе рядом оказался Гаврило Принцип, отмечавший в кафе успешное покушение (он слышал взрыв, но подробностей пока не знал). Принцип поперхнулся кофе и схватился за пистолет.

Судя по показаниям самого Принципа, он смутно помнил, как стрелял и сколько выстрелов сделал. В состоянии возбуждения он мог и промазать. Но в итоге Принцип убил не только эрцгерцога, но и его супругу. Последними словами Франца Фердинанда были: «Sopherl! Sopherl! Sterbe nicht! Bleibe am Leben fur unsere Kinder!» («Софочка! Софочка! Не умирай! Живи ради нашего ребенка!»). Так это запомнил граф Франц фон Гаррах, хотя он же писал, что у эрцгерцога горлом шла кровь (эти разночтения, конечно, несущественны). Принцип, как и Чабринович, пытался покончить с собой, но яд был менее качественным, чем пули.

Захватив террористов на месте преступления, австро-венгерская полиция довольно быстро переловила и остальных участников покушения. После нескольких энергичных допросов выяснились связи членов «Молодой Боснии» с организацией «Народная оборона» и некоторыми сербскими офицерами, а также сербское происхождение захваченного оружия.

Между тем, «журналистские расследования» были закончены в сжатые сроки. Некоторые из австро-венгерских газет уже прямо называли сербов «бандой убийц», а по городам Боснии и Герцеговины, Хорватии и Воеводины прокатились сербские погромы. Началось массовое запрещение сербских организаций в Австро-Венгрии.

Следствие по итогам Сараевского убийства продолжалось почти три месяца, но выводы начали делать уже через несколько недель. 23 июля правительство Австро-Венгрии обратилось к правительству Сербского королевства с ультиматумом, требуя прекращения антиавстрийской пропаганды, роспуска «Народной обороны», ареста причастных к покушению офицеров (среди которых имя Драгутина Димитриевича не упоминалось) и совместного расследования обстоятельств убийства эрцгерцога.

В ответной ноте правительства Пашича почти все австрийские требования были приняты, кроме оговорки по поводу участия австрийских чиновников в следствии на территории Сербии. Но австрийский ультиматум требовал безоговорочного принятия всех пунктов и оговорок принимал. В ход пошли крупнокалиберные аргументы. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии, и начались боевые действия, постепенно охватившие полмира.

Тон австрийского ультиматума оказался более грозным, чем операции австрийских армий, которые возглавил бывший боснийский губернатор Оскар Потиорек. Первое австро-венгерское наступление было отбито сербами. Во время второго наступления австрийцам удалось взять Белград, но спустя некоторое время их оттуда выбили.

А в это время под грохот пушек в Сараево начался судебный процесс над 25 участниками убийства («атентата») Франца Фердинанда. Процесс проходил с 12 по 23 октября 1914 года и закончился осуждением 8 человек:
Данило Илича, Велько Чубриловича и Мишко Йовановича — к казни через повешение (их казнили 3 февраля 1915 года);
Гаврило Принципа, Неделько Чабриновича и Трифко Грабежа — к 20 годам тюремного заключения (избежали казни ввиду несовершеннолетия);
Васо Чубриловича — к 16 годам заключения;
Цветко Поповича — к 13 годам заключения.

Васо Чубрилович дожил до освобождения, стал профессором, а после 1945 года был министром лесного хозяйства Югославии. Цветко Попович вернулся в Сараево и работал заведующим этнографическим отделом в местном музее.

Кое-кто из участников «Молодой Боснии» избежал сурового приговора. Например, Боривое Евтич (1894-1959), ставший после войны писателем. Несколько месяцев в австрийской тюрьме провел писатель Иво Андрич, впоследствии лауреат Нобелевской премии. Несколько лет провел в тюрьме Ездимир Дангич (1897-1947), тридцать лет спустя расстрелянный то ли за коллаборционизм, то ли за связь с Буром-Коморовским. Просидел в австрийской тюрьме Доброслав Евчевич (1895-1962), который сотрудничал в 1941-1944 годах со всеми понемногу, а потом эмигрировал и умер в Риме.

Вообще же за время Первой мировой войны австрийцы арестовали десятки (если не сотни) людей по подозрению в связях с «Молодой Боснией» и «Народной обороной». «Под арестом» вскоре оказалась и вся Сербия, которая коллективными усилиями Австро-Венгрии и Болгарии была захвачена в 1915 году. Остатки сербской и черногорской армий отступили в Албанию, а затем были эвакуированы на остров Корфу. Вместо скорого объединения с братьями в Боснии и Герцеговине, Сербия сама была оккупирована на три года.

От австро-венгерского правосудия спаслись те, кого считали главными виновниками Сараевского убийства: Драгутин Димитриевич Апис, Милан Циганович, Воислав Танкосич и Мухамед Мехмедбашич. Майор Воислав (Воя) Танкосич был тяжело ранен в боях под Пожаревацем в 1915 году и вскоре умер. Циганович скрылся от ареста в 1914 году и уехал в США, где благополучно переждал войну. А вот Аписа и Мехмедбашича настигла рука сербского правосудия.

11 сентября 1916 года сербские «компетентные органы» предотвратили покушение на принца-регента Александра. Поскольку среди участников покушения были выявлены члены «Черной руки», то подозрение сразу распространилось на руководство организации. В декабре 1916 года начались аресты. Всего было схвачено 124 офицера. Cреди прочих 28 декабря был арестован и полковник Драгутин Димитриевич, который служил помощником начальника штаба 3-й армии на Салоникском (Солунском) фронте, где сербы удерживали позиции вместе с греческими, французскими и русскими войсками. В Салониках с 28 мая по 5 июня 1917 года прошел процесс по делу 20 членов «Черной руки», которая была распущена, уступив место «Белой руке».

Непосредственными исполнителями покушения на принца Александра были названы Раде Малобабич и Мухамед Мехмедбашич, а руководителем — Драгутин Димитриевич Апис. По печальной иронии лидера «Черной руки» обвинили в сотрудничестве с Австро-Венгрией, по заданию которой он якобы готовил убийство Александра Карагеоргиевича с целью заключения сепаратного мира.

5 июня 1917 года полковник Драгутин Димитриевич, майор Велимир Вулович и доброволец Раде Малобабич были приговорены к расстрелу. Любопытно, что остальные осужденные (полковники Лазич, Милованович, Попович, подполковники Туцович, Вемич, Раденкович) были сразу же помилованы. И вновь избежал наказания Мухамед Мехмедбашич. Он был помилован в 1919 году, дожил до Второй мировой войны и был убит усташами в Сараево 29 мая 1943 года (по другим данным умер в 1940 году).

Остальных приговоренных к смерти миловать не стали. Утром 26 июня 1917 года Драгутин Димитриевич был расстрелян за государственную измену. Перед казнью Апис оставил записку, в которой отрицал свою вину, но говорил о готовности принять приговор, если он нужен для «высших интересов Сербии». Если верить легенде, перед смертью он кричал: «Да здравствует Югославия!» Но руководство Сербии понимало патриотизм иначе и из «высших интересов» готово было пожертвовать слишком самостоятельным патриотом, на которого отныне можно было валить любые реальные и мнимые грехи. В июне 1953 года приговоры по Солунскому процессу 1917 года были отменены, а осужденные реабилитированы, но дискуссии по этому вопросу продолжаются по сей день.

Следом за Аписом наступила очередь основателя «Молодой Боснии» Гачиновича. За время войны он неоднократно пытался развернуть повстанческое движение в сербских и хорватских районах Австро-Венгрии. Не имея возможности организовать эти действия самостоятельно, бывший анархист предложил свои услуги французскому командованию.

Сначала за это предложение ухватились и начали готовить крупную десантную операцию на далматинском побережье. Однако у французского руководства, как и у сербского, оказались свои «высшие интересы», и они отказались от операции в районе, на который претендовала союзная Италия. Отчаявшийся Гачинович попробовал выйти из игры. По-видимому, ему это не удалось. В августе 1917 года Гачинович умер в швейцарском городе Фрибуре (Фрайбурге). Авторы с богатым воображением утверждают, что основателя «Молодой Боснии» отравили мышьяком сразу австрийские, французские и сербские агенты (видимо, яд сыпали по очереди).

А вот судьба главных участников покушения на Франца Фердинанда уже никого не волновала. Они отбывали сроки в австрийских тюрьмах, постепенно зарабатывая тюремную чахотку. В январе 1916 года от туберкулеза умер Неделько Чабринович. В феврале 1918 года чахотка унесла Трифко Грабежа. 28 апреля 1918 года дошла очередь до Гаврило Принципа. Он тоже заболел туберкулезом и умер в тюрьме города Терезин (Терезиенштадт, печально известный со времен Второй мировой войны).

Поклонники сентиментальных легенд рассказывают о страшных мучениях террориста, у которого от кандалов началась гангрена. Пишут о надписи, которую узник оставил на стене, не уточняя, кто эту надпись прочитал. В конце концов, эти детали мало что меняют в картине Сараевского убийства. Принцип совсем немного не дожил до конца войны и создания единого югославянского государства — Королевства сербов, хорватов и словенцев, во имя которого он жертвовал своей и чужими жизнями. 1 декабря 1918 года белградцы устроили грандиозную демонстрацию по случаю освобождения и объединения родины.

Принцип восторжествовал в обоих смыслах. План Гарашанина был блестяще реализован — сербы жили в едином государстве. Казалось, на этом история террора могла бы закончиться, ведь инициаторы покушений ушли из жизни, а боевые организации фактически перестали существовать. Но вскоре «руки» новых цветов и оттенков потянулись к оружию. Был убит ставший королем Александр Карагеоргиевич (второй из Александров Первых). Перевороты сотрясали Югославию ничуть не меньше, чем маленькую Сербию.

Менялось и отношение к членам «Молодой Боснии». Сначала их объявили «Видовданскими героями». Мост в Сараево был назван Принциповым. На месте, где были убиты эрцгерцог с супругой, был установлен памятник с символическими отпечатками ног Гаврило Принципа (в 1918 году памятник Габсбургам в Сараево снесли). И точно так же, как «Молодая Босния» покушалась на Франца Фердинанда, начались покушения на памятники младобоснийцам. Первый раз их снесли в 1941 году по инициативе бывшего австро-венгерского подданного Адольфа Гитлера. После войны памятники восстановили.

Распад Югославии в очередной раз вызвал полосу сносов и переименований. Теперь боснийские сербы вновь собираются восстанавливать памятники участникам Сараевского убийства. Для них это не просто куски камня и бетона. Это одна из ниточек, связывающих разделенных войной сербов с сербской историей. Это, как говорят в Белграде, дело Принципа.