Рождение бахаизма

«Разве людей, которые говорят: «Мы уверовали»,
нужно оставить в покое и не подвергать испытанию?»
(«Коран», 29:1)

Современный Иран неоднократно демонстрировал примеры религиозной нетерпимости, однако очень редко доводил ее до крайности. Упорно и топорно отрицая Холокост, аятоллы пока не пытались по примеру своих единомышленников организовать «окончательное решение еврейского вопроса». Синагоги в Иране все еще действуют. Существуют и некоторые христианские церкви и остатки зороастризма. Католических миссионеров в Иране как будто нет, но их и раньше, наверно, почти не было. Хуже, если вы атеист. Женщина без платка и с рюмкой — это хотя и уголовно наказуемое существо, но в платке и без рюмки некоторые права имеет.

И все-таки в существующей иранской конфессиональной иерархии есть полные изгои, которых не только преследовали, но и убивали. Причем наибольшим гонениям подверглись последователи религии сугубо иранского происхождения — бахаизма. Это одна из ныне редких на Ближнем Востоке синкретических религий, пытающихся соединить догмы различных конфессий с некоторым пантеизмом.

Последователи бахаизма пока остаются в меньшинстве, но их рождение в XIX веке сопровождалось массовым движением в Персии (Иране). Все началось весной 1844 года, когда в городе Ширазе купец Сейид (т.е. потомок халифа Али) Али Мохаммед провозгласил пришествие божьего посланника.

Идея не была оригинальной. Для иранских шиитов рассказы о предстоящем пришествии двенадцатого имама Махди были в порядке вещей. Периодически в старые проповеди вносились уточнения, касающиеся особенностей приближающегося царства Махди, а также сроков его наступления. Определенным этапом в развитии этих представлений стали проповеди уроженца Бахрейна Ахмеда Ахсаи (Лахсаи, 1753-1826).

Он начинал свою деятельность в Кербеле и Наджафе (тогда это была Турция, сейчас — Ирак), а затем по приглашению Фатх-Али-шаха переехал в Персию, где выступал с проповедями в Тегеране, Керманшахе и Йезде. Постепенно проповеди Ахмеда Ахсаи начали трансформироваться в самостоятельное учение, получившее название шейхизма.

Сам Ахсаи не дожил до полного размежевания с шиизмом и умер в 1826 году во время паломничества в Мекку, успев назначить своим преемником Сейида Казема Решти, торговца по происхождению. При новом руководстве шейхизм разошелся с некоторыми главными догмами шиизма. Шейхиты упростили шиитский символ веры, объединив три принципа (веру в бога, веру в единство бога и веру в справедливость бога) в один (веру в бога). Кроме этого, последователи Ахмеда Ахсаи дополнили веру в пророка и имама верой в посредника между Махди и мусульманами, которого они называли «баб» («ворота»). В него должна была вселиться душа последнего имама.

Этот «баб» должен был стать воплощением если не бога, то пророка на земле. С точки зрения ортодоксального ислама такой подход был явным посягательством на один из главных принципов: «Нет бога, кроме аллаха, а Мухаммад — пророк его». Появление нового центра ислама в виде «баба» угрожало появлением новых священных книг и новых догм. Ересь была налицо. Некоторых шейхитов перестали пускать в мечети и даже в бани. В такой обстановке жалоба, что кто-то «год в бане не был», звучала вполне серьезно. Кое-где шейхитов поколачивали (исключительно в «воспитательных» целях).

Преследуемая секта становилась прибежищем недовольных, которые все меньше соглашались терпеть гонения. Ряды шейхитов постепенно пополнялись. В 1835 году в Кербелу, где проповедовал Сейид Казем, отправились будущие лидеры движения Мулла Мухаммад Али-и-Барфуруши (Бартуруши) и Мулла Хусейн. В 1840 году к сторонникам Сейида Казема присоединился Мирза Али Мохаммед-и-Ширази.

Али Мохаммед пришел к шейхитам не сразу. Он родился 20 октября 1819 года (в другом источнике — 1820 года) в южноиранском городе Ширазе в семье торговца галантерейными товарами Мохаммеда Резы. Рано потеряв отца, Али Мохаммед до 15 лет воспитывался в семье дяди по материнской линии, от которого потом перешел к другому дяде, который обучал его торговым премудростям.

Одновременно с «бизнес-школой» юный купец проявил большой интерес к религиозным вопросам. В 1840 году он отправился в Кербелу, где под влиянием Сейида Казема приобщился к взглядам шейхитов. В 1842 году Али Мохаммед, вернулся в Шираз, где продолжал прежнюю жизнь, видимо, совмещая торговлю с религиозными проповедями.

Так продолжалось до 2 января 1844 года, когда ушел из жизни духовный лидер шейхитов Сейид Казем. Неизвестно, когда Али Мохаммед узнал о смерти своего учителя. Во всяком случае, печальная новость вполне могла задержаться в пути на несколько месяцев и поставила шейхитов перед необходимостью избрания нового лидера. Сложность этого вопроса заключалась в том, что религиозное руководство должно было получить некую санкцию свыше, а у полулегальной секты выше был только бог.

Али Мохаммед наверняка тщательно взвешивал этот вопрос. У него не было богословского авторитета Сейида Казема, но кто сказал, что Иисус или Мухаммад кончали высшие теологические курсы? Дело было вечером 23 мая 1844 года. Сидел себе купец во дворе, смотрел на звезды и в 2 часа 11 минут после захода солнца решил, что именно он, Мирза Али Мохаммед, и есть тот самый Баб, которого ждали шейхиты. Об этом открытии он тут же сообщил своему единомышленнику Мулле Хусейну. На прямой вопрос: «Ты мне веришь?» (или «Ты меня уважаешь?») соратник после раздумья ответил, что верит и готов рассказать об этом друзьям и знакомым.

Новому вероучителю повезло больше, чем Иисусу: вместо 12 у него нашлось сразу 18 последователей, названных вместе с Бабом 19 «Буквами Живущего» («вечными буквами»). Число 19 по мусульманской нумерологии подразумевало первую строчку «Корана» «Бисмилла аль-рахман аль-рахим» («Во имя аллаха милостивого, милосердного…»). Этими «буквами» стали Мулла Хусейн (Баб уль-Баб), Мухаммад Хасан (брат Муллы Хусейна), Мухаммад Бакин (племянник Муллы Хусейна), Мулла Али Бастами, Мулла Худабахш Кучани, Мулла Хасан Баджистани, Сейид Хусейн Язди, Мирза Мухаммад Роузехан Язди, Саид Хинди, Мулла Махмуд Хои, Мулла Джамиль Уруми, Мулла Ахмад Марагеи, Мулла Бакир Табризи, Мулла Иусуф Ардебили, Мирза Хади, Мирза Мухаммад Али Казвини, Мулла Мухаммад Али-и-Барфуруши (Куддус) и единственная женщина Куррат уль-Айн (Тахира).

Признание Баба со стороны многих шейхитов (кроме сторонников Керим-Хана), которых с этого момента стали называть «бабидами» (или «баби»), превратили малоизвестного купца в одного из влиятельных религиозных деятелей Персии. В октябре 1844 года Али Мохаммед отправился в Мекку. Хадж, по-видимому, укрепил его уверенность в том, что он и есть Баб, и последователи нового учения стали открыто проповедовать свои взгляды.

Возвращение основателя новой религии в Иран в начале 1845 года усилило бабидскую агитацию в Бушире (это был первый местный неатомный проект), а затем в Ширазе. Обеспокоенные распространением еретических взглядов мусульманские богословы (улемы) стали требовать от губернатора провинции Фарс немедленно разобраться с самозванными проповедниками. В глазах потомственных священников последователи Баба выглядели узурпаторами, посягнувшими на важнейшую сословную привилегию.

В августе 1845 года было проведено официальное религиозно-политическое расследование деятельности бабидов. Вызванным «на ковер» еретикам задали несколько принципиальных вопросов, свидетельствующих, что инквизиция — это не атрибут западной культуры, а состояние души.

В первую очередь, следователи-улемы выяснили, не считают ли бабиды дом своего лидера религиозным центром («кибла»), к которому они поворачиваются во время молитв. Обвиняемые это подтвердили. На свою беду бабиды сознались и в более страшном, политическом преступлении. Они сказали, что власть губернатора и самого шаха не может существовать без благословения Баба. За нарушение субординации полагалось наказание.

Сжигать бабидов не стали, но наказали очень больно. В духе восточных традиций они получили порцию ударов палками по пяткам, а потом им надрезали сухожилия на ногах и выслали из Шираза, чтобы они подрывали религиозные устои в других районах, если смогут. Как часто бывает, наказания не остановили проповедников. Новые центры бабизма возникли в Йезде, Кермане и Хорасане.

Сам Баб избежал наказания, но был посажен в Ширазе под домашний арест. Авторитет религиозного лидера не позволял немедленно отправить его на плаху, но и выпускать его из-под надзора никто не собирался. Дом Сейида Али, в котором остановился Баб, был разгромлен противниками нового учения. В сентябре 1845 года для выяснения взглядов своего оппонента ширазские улемы устроили публичный диспут. В «ток-шоу» участвовали Баб и шейх Абу-Тараб. Теологический спор закончился восточными единоборствами. По одной из версий Абу-Тараб очень «убедительно» стукнул Баба палкой по голове и выиграл «по очкам». По другим данным дискуссия просто закончилась экзекуцией.

Тем временем, слухи о новом учении достигли Тегерана, и шах Мохаммед отправил в Шираз специального представителя Сейида Яхья Дараби с поручением разобраться во взглядах странного проповедника. Шахский посланник встретился с Бабом, но в результате не только не осудил еретические взгляды, но и стал их сторонником. Яхья Дараби вернулся в Тегеран уже как проповедник бабизма.

Распространение учения бабидов среди шиитов обеспокоило улемов настолько, что они начали настаивать на ликвидации Баба. Соответствующее послание Cадр азама (великого визиря) Хаджи Мирзы Агаси было направлено губернатору Хосейн-хану. Но в планы религиозных властей неожиданно вмешалась эпидемия холеры, вынудив высокопоставленных чиновников бежать из Шираза. Этим воспользовался Баб. В 1846 году он в сопровождении своего соратника Казема Зенджани перебрался из родного Шираза в Исфахан.

Вслед за Бабом потянулись его сторонники. В Исфахане глава еретического учения получил поддержку от местного губернатора Манучер-хана (уроженца Грузии) и шиитского лидера Сейида Мохаммеда. Хранители исламских традиций однако не успокоились и настаивали на расправе с еретиками. Манучер-хан предложил улемам разоблачить их оппонента в ходе теологического диспута. Очередное обсуждение взглядов Баба обошлось без рукопашной, но не успокоило шиитских лидеров. Они вновь настаивали, если не на казни, то на высылке вероотступника из Исфахана. Осторожный Манучер-хан пошел на уступку и инсценировал высылку Баба, фактически поселив его в своем доме.

Полулегальная комфортная жизнь Баба в Исфахане прервалась со смертью Манучер-хана. В феврале 1847 года губернатором Исфахана стал Гурген-хан, который не был настолько влиятельным, чтобы держать у себя опального проповедника. По первому же требованию высших улемов Персии Баб был выслан в Тегеран. По дороге в столицу он обратился к шаху с предложением устроить новый диспут уже с тегеранскими богословами. От заманчивой возможности публично разоблачить своего оппонента власти отказались, поскольку возникло подозрение, что критика бабизма может перерасти в критику шаха и его окружения.

Вместо Тегерана Баба отправили в крепость Маку на северо-западе Персии. Везли узника в сопровождении сильного конвоя, объезжая города Казвин и Зенджан, где у бабидов было много сторонников. Согласно инструкциям Баб должен был содержаться в полной изоляции. Однако губернатор Маку отнесся к заключенному снисходительно, не мешая ему писать. Именно в крепости Баб написал больше половины своего главного произведения — «Беян» («Байан» — «Откровение»). Священная книга бабидов, как и любое религиозное произведение, наставляла людей в духе единственно правильной веры, подчеркивая, что приход нового пророка не противоречит прежним пророчествам ислама, иудаизма и христианства. Одновременно опальный пророк наладил переписку со своими сторонниками на воле. Тайные послания переправлялись в огурцах и восточных сладостях.

Проповеди Баба находили отклик уже не только в Персии, но и по другую сторону границы. 30 ноября 1847 года наместник царя на Кавказе Воронцов сообщил Николаю I о необходимости противодействия бабидской пропаганде. Русские представители в Тегеране обратились к шаху с просьбой перевести Баба куда-нибудь подальше от Кавказа. Просьбу учли.

В начале 1848 года главу бабидов перевезли из Маку в крепость Чехрик к западу от озера Урмия. Вскоре Баба снова доставили в Тебриз на встречу с учеными улемами. На этот раз беседа больше напоминала допрос, а не диспут. У Баба пытались получить подтверждение авторства его произведений, распространявшихся по всей стране. Заодно улемы постарались проверить образовательный уровень узника, стараясь показать, что пророк отличается невежеством в религиозных вопросах. Получив необходимые сведения, Баба подвергли наказанию палками и вернули в крепость Чехрик. Однако желание шаха скрыть существование томящегося в заключении нового пророка только способствовало распространению слухов о явившемся посланнике Махди.

Одновременно увеличивались расхождения между новым учением и ортодоксальным шиизмом. В 1848 году в хорасанской деревне Бедашт к востоку от города Шахруд бабиды провели совещание, на котором было принято решение о разрыве с исламом. Вместе с переменой веры ее последователи приняли новые имена: Мухаммад Али-и-Барфуруши стал Куддусом, а Хусейн-Али Нури — Бахауллой.

Среди учредителей новой религии была и женщина Куррат уль-Айн, получившая имя Тахира («Чистая»). Она доказала, что не бывает таких религиозных запретов, которые нельзя было бы нарушить. Одной из первых в исламском мире Тахира стала религиозной проповедницей. Одной из первых она сняла паранджу. Даже семейные ссоры у нее стали происходить не от ревности, а на идеологической почве.

Своими высказываниями она довела свекра муллу Хаджи Мохаммед-Таги до такой ярости, что он проклял Баба и его сторонников во время проповеди в мечети. Но одно дело ругать невестку, а другое — ее соратников. Вскоре после публичных проклятий Мохаммед-Таги был убит в мечети бабидом Мирзой Салехом Ширази. Ответом на этот теракт была казнь пятерых подозреваемых (виновный, а затем и Тахира сбежали).

Общины бабидов росли по всей Персии. Шиитское духовенство пыталось остановить этот процесс, но чиновничество во главе с шахом старалось не обострять и без того непростые религиозные противоречия. Кроме всего прочего, светские власти не спешили уступать даже малую толику своих полномочий духовным чинам.

4 сентября 1848 года ушел из жизни Мохаммед-шах. Преемником правителя Персии стал Насреддин-шах, которому предстояло почти полувековое царствование. Короткий момент междуцарствия дал религиозным властям шанс расправиться со своими конкурентами. Для начала муллы взялись за бабидскую общину в районе города Барфуруш (сейчас — Бабул), возглавляемую Мухаммадом Али Барфурушским (Куддусом), которого арестовали по приказу муллы из города Сари.

Отношение к бабидам в Барфуруше было враждебным. Чтобы помочь своим сторонникам, по приказу Баба туда отправился Мулла Хусейн (Хусейн Бошруе). По дороге через город бабиды были окружены вооруженной толпой. После предварительных оскорблений и угроз кто-то из шиитов открыл огонь по иноверцам из мушкета. Несколько бабидов были убиты. Осерчавший Мулла Хусейн бросился на стрелявшего «мушкетера» и зарубил его на месте, после чего толпа разбежалась.

Осмелевший бабид подъехал к дому местного муллы и предложил поговорить с глазу на глаз. Оценив силу удара, мулла решил не выходить. Жители Барфуруша предпочли дать заверения, что убивать больше никого не будут. Однако на следующий день в городе были убиты еще три бабида. Оставаться в Барфуруше становилось небезопасно.

Чтобы выстоять во враждебном окружении, Мулла Хусейн решил укрыться на территории гробницы шейха Табарси (шейха Ахмада Табаристани-Мазандарани), которая по местным традициям давала убежище всем гонимым. Бабиды не стали полагаться только на обычаи и построил вокруг гробницы укрепления, которые современные исследователи называют фортом Табарси.

Поначалу в Барфуруш пришло около 312 человек, но со временем количество бабидов в этом районе выросло до двух тысяч. Новый центр бабизма посетил один из руководителей движения Бахаулла. Под давлением восставших религиозные власти Сари согласились выпустить на свободу Куддуса.

Окруженная наспех построенными стенами гробница превратилась в центр религиозной пропаганды и своеобразный прототип бабидского царства. Главой этой общины считался сам Баб, чей авторитет не требовал непосредственного участия в восстании. На месте же решения принимались участниками Бедаштского совещания Муллой Хусейном, Куддусом и другими. Среди рядовых защитников гробницы Табарси преобладали люди, избравшие религиозную карьеру в качестве мулл или студентов-«талаби» (но не в качестве членов «Талибана»).

Образовавшаяся в районе Барфуруша бабидская община была организована, как коммуна с общим имуществом и общими трапезами. Продукты, оружие и предметы первой необходимости доставлялись от соратников со всех концов Персии. Сочувствовавшие бабидам торговцы и чиновники старались помогать защитникам форта Табарси. Но укрепление мятежной общины не входило в планы едва воцарившегося шаха. Для светских властей хватало сложностей с последователями покойного пророка, чтобы терпеть власть пророка здравствующего. А русскому послу в Тегеране князю Долгорукову даже показалось, что бабиды «насаждают коммунизм вооруженной силой».

В ноябре 1848 года Насреддин-шах отправил в Барфуруш отряд численностью в две тысячи человек, чтобы изгнать из форта Табарси дерзких иноверцев. Обеспокоенный новыми угрозами в Барфуруш выехал один из лидеров бабидов Бахаулла, однако по дороге его арестовали и подвергли наказанию палками. Тем временем, шахские войска подошли к форту Табарси. Отряд под командованием принца Махди Кули Мирзы и Аббас-Кули Хана Лариджани был, по-видимому, более многочисленным, чем гарнизон самодельной крепости. Собравшиеся со всей Персии проповедники меньше всего были способны воевать. Судя по всему, они плохо владели даже холодным оружием, а ружья просто бросали после первого же выстрела, не умея их перезаряжать.

В чем бабидам нельзя было отказать, это в самопожертвовании. Во время яростных вылазок они бросались на противника, невзирая на огонь и сабли, с криками: «Йа-а Куддус!» Единственной мерой предосторожности были многочисленные подземные ходы и траншеи, с помощью которых бабиды могли приближаться почти вплотную к позициям шахских войск. 21 декабря 1848 года двести осажденных совершили вылазку, во время которой они захватили дом принца Махди Кули Мирзы, успевшего сбежать через окно. Внезапная атака произвела сильное впечатление на осаждающих, хотя едва не стоила жизни Куддусу, которому пуля выбила зубы и повредила язык.

Командир правительственного отряда решил не рисковать солдатами, бросая их на штурм подготовленных укреплений. Он предпочел взять форт Табарси измором. Когда местным улемам показалось, что Лариджани проявляет чрезмерную осторожность в борьбе с неверными, они стали призывать к «джихаду». В ответ на эти призывы Аббас-Кули Хан предложил муллам самим продемонстрировать религиозное рвение на поле боя.

Деваться было некуда, и религиозные авторитеты повели свою паству на штурм форта Табарси. Против самодеятельного «джихада» Куддус нашел нехитрый прием, выставив перед укреплениями отрубленные головы убитых солдат. Увидев жуткий частокол, барфурушские «моджахеды» разбежались, а оставшихся Аббас-Кули Хан отправил по домам.

Вылазки бабидов то и дело беспокоили шахские войска, но отогнать их от форта Табарси, они не могли. 1 февраля во время налета на правительственный лагерь был тяжело ранен Мулла Хусейн, который умер на следующий день и был похоронен вместе с другими возле гробницы Табарси (считается, что их могилы остаются там по сей день).

Положение бабидов становилось все тяжелее. Запасы продовольствия постепенно истощались. В конце концов, бабидам пришлось убивать и есть больных лошадей. Легче было добыть воду, которая находилась неглубоко, а в дождях зимой не было недостатка. С марта 1848 года пища осажденных стала совсем скудной. Кроме того, шахские войска построили несколько башен, с которых обстреливали территорию форта Табарси. Бабиды голодали, но не сдавались.

Тогда принц Махди Кули Мирза применил безотказное психологическое оружие — обман. Командир шахского отряда пообещал отпустить мятежников по домам в случае сдачи форта Табарси, а в подтверждение своих слов передал несколько писем от родственников осажденных. Поклявшись на Коране, принц в конце концов убедил Куддуса в честности своих слов.

10 мая 1849 года бабиды покинули гробницу Табарси. Они расположились в большой палатке, а Куддус отправился на переговоры с принцем, который несмотря на все клятвы, арестовал руководителя восстания. К оставшимся на свободе защитникам форта Табарси были посланы гонцы с приказом от имени Куддуса, присоединиться к нему. На этот раз бабиды обещаниям не поверили и были перебиты шахскими войсками. Несколько человек, сложивших оружие, были проданы в рабство. 16 мая на городской площади Барфуруша был растерзан и сожжен Куддус.

Гибель нескольких известных лидеров бабидов на какое-то время успокоили шаха. Волнения среди сторонников нового культа продолжались, но полгода они не брались за оружие. Зато «спецслужбы» продолжали поиск руководителей движения и их связей с Бабом. В конце концов, им удалось внедрить своего человека в окружение тегеранских бабидов. Это был некий Сейид из Кашана, который сообщил соответствующим чиновникам имена членов мятежной секты. В феврале 1850 года в Тегеране арестовали 14 известных бабидов. Допросы подозреваемых однако не дали никаких дополнительных сведений о соратниках.

И тогда в виде устрашения великий визирь приказал отрубить головы семи бабидам. Были казнены дядя Баба Хаджи Мирза Сейид Али, Мирза Курбан Али, Хаджи Мулла Исмаил Кули, Сейид Хусейн Туршизи, Хаджи Мухаммад Таки Кермани, Сейид Муртаза и Мухаммад Хусейн Марагеи. Как уверяет легенда, палач во время казни установил рекорд, не вошедший в книгу Гиннесса, отрубив одним ударом три головы. Над прахом погибших в традициях своего времени надругались и зарыли за оградой кладбища. Однако изощренность исстребления бабидов не остановила остальных.

Следующее восстание вспыхнуло в Зенджане, столице провинции Хамса, расположенной на дороге между Тегераном и Тебризом. Этот город был одним из центров бабидского движения. Около 5 процентов из участников обороны форта Табарси были уроженцами Зенджана. Руководителем бабидов в этом районе стал известный богослов Худжат. После перехода в новую веру, он подвергался преследованиям, его не пускали в мечеть, но до избиений дело не доходило.

Все изменилось весной 1850 года, когда на улице Зенджана подрались двое мальчишек: бабид и шиит. Губернатор, недолго думая, приказал арестовать малолетнего правонарушителя, принадлежавшего к «неправильной» вере. Бабиды вступились за мальчишку и, ссылаясь на несовершеннолетие, не позволили его арестовать. Недовольные шииты объявили соседям «священную» войну. Первой жертвой «джихада» стал абсолютно непричастный бабид, которого 16 мая зарубили на улице.

Зенджанские муллы стали требовать у светских властей голову Худжата. Бабиды отказались выдать своего лидера и заперлись в старой цитадели. На подавление восстания из Тегерана в Зенджан были переброшены два полка, которые вплоть до декабря 1850 года пытались взять бабидские укрепления. В боях против правительственных войск отличилась девушка по имени Зейнаб, ставшая известной под мужским именем Рустам Али.

Осада Зенджанского форта закончилась почти так же, как и осада гробницы Табарси. В Зенджан была переброшена артиллерия, с помощью которой шахские войска начали крушить стены. Во время обстрела был тяжело ранен Худжат. Потеряв из виду своего лидера, восставшие в отчаянии покинули стены, и шахские войска ворвались в форт. Еще некоторое время бабиды продолжали отбиваться в катакомбах. В одном из таких подземных укрытий 8 января 1851 года умер Худжат. Все переловленные зенджанские бабиды были казнены.

Почти одновременно с Зенджанским восстанием произошли выступления бабидов в городах Йезд и Нейриз. Главой этого восстания стал Вахид, в свое время по поручению шаха Мохаммеда знакомившийся с взглядами Баба. Лидер нейризских мятежников был состоятельным человеком. Кроме дома в Нейризе, у него были особняки в Йезде и Дарабе. В течение длительного времени местные власти не трогали его, несмотря на предосудительные с точки зрения ислама взгляды.

Положение изменилось, когда губернатор Йезда решил арестовать лидера бабидов. Дом Вахида был окружен солдатами, но они не успели выполнить приказ. На помощь к своему лидеру прорвались бабиды во главе с Мухаммадом Абдуллой. Внезапная атака настолько напугала губернатора, что он вместе с солдатами укрылся в ближайшей крепости. В какой-то момент под контролем бабидов оказался Йезд. Однако Вахид трезво оценил свои силы и приказал своим сторонникам покинуть город, а сам пешком отправился в Нейриз (подаренного шахом коня пришлось оставить).

Несмотря на тайное бегство из Йезда, в Нейризе Вахида встречали настолько торжественно, что глава местной администрации поспешил покинуть доверенный ему город. Но и бабиды не чувствовали себя настолько уверенными, чтобы начать преследование бегущего противника.

Снова восставшие нашли старые укрепления, за которыми можно было укрыться на некоторое время. И снова подошедшие правительственные войска взяли очередной бабидский «форт». Под Нейризом командир шахского отряда Аббас Кули-хан не стал прибегать к длительной осаде, а довольно быстро пошел на штурм. Первую атаку бабиды отбили. После этого губернатор послал Вахиду письмо, в котором обещал свободу в обмен на прекращение сопротивления. Бабиды поверили обещаниям и 21 июля 1850 года покинули свой «форт». И тут же шахские войска набросились на безоружных врагов. Вахида схватили, привязали концом чалмы к лошади и волочили по улицам Нейриза, пока он не умер.

Распространение бабидских восстаний на северо-запад Персии (Иранский Азербайджан) обеспокоило шахское правительство, поскольку именно в этом районе содержался духовный лидер бабидов. В любой момент можно было ожидать нападения мятежников на крепость Чехрик с целью освобождения Баба. Взвесив все эти возможности, великий визирь Амир Кабир (он же — Мирза Таги Хан Амир Низам) решил, что все проблемы отпадут сами собой после смерти главы нового культа. Как говорится, «нет пророка — нет проблемы». Несмотря на возражения военного министра Мирзы Ага-хана Нури, великий визирь распорядился перевезти Баба из Чехрика в Тебриз, а затем казнить.

Казнь Баба состоялась 9 июля 1850 года в Тебризе перед казармами армянского полка. Вместе со своим лидером был казнен и молодой бабид по имени Анис. Приговор был вынесен представителями тебризского духовенства. После суда приговоренных привязали веревками к столбу и расстреляли. Согласно бытовавшей среди бабидов легенде, Баба расстреливал весь армянский полк (750 солдат!) и все промахнулись. При этом сам приговоренный успешно «телепортировал» обратно к себе в камеру, откуда его извлекли и расстреляли повторно с помощью солдат-шиитов.

Как и предполагал великий визирь, смерть духовного лидера, а также его ближайших последователей, ослабила сопротивление бабидов. Еще некоторое время держался Зенджанский форт и действовали небольшие группы повстанцев в районе Нейриза, но ряды мятежной секты стали редеть. Однако чего не мог предугадать великий визирь, так это собственную судьбу. Главный гонитель бабидов стал жертвой придворных интриг, в результате которых шах по пьянке подписал указ о казни своего ближайшего помощника. 11 января 1852 года великий визирь был казнен. В Иране свирепого Мирзу Таги Хан Амир Низама вспоминают, как создателя первых школ европейского образца и первой персидской газеты. В честь него Тегеранский технологический институт носит имя Амир Кабира.

Однако по мнению уцелевших бабидов наказание великого визиря было недостаточным воздаянием за казни своих соратников. В их глазах главным инициатором преследований был глава государства. 15 августа 1852 года трое молодых бабидов (Мулла Фатхулла, Садык из Зенджана и Мирза Мохаммед из Нейриза) попытались застрелить шаха Насреддина, но пистолет дал осечку. Зато шахское правосудие осечки не дало и в течение многих десятилетий беспощадно преследовало остатки бабидской организации. Среди казненных была и ярая последовательница Баба Тахира, которую задушили шарфом 18 августа 1852 года в садах Ильхани.

Оставаться в Персии бабиды могли, только тщательно скрывая свои взгляды. Лидерам же нужно было просто скрываться от расправы. Чудом уцелел во время массовых казней один из соратников Баба — Мирза Хусейн Али (Бахаулла). Как сыну одного из шахских министров, ему удалось избежать смертной казни и на время уехать в Кербелу. Положение ухудшилось в 1852 году, когда после покушения на шаха стали рубить головы уцелевшим бабидам. Бахаулла был арестован и помещен в тегеранскую подземную тюрьму Сиях Чаль («Черная яма»). Он отрицал свою причастность к покушению на шаха, но сам правитель Персии мог в любой момент расправиться с ним так же, как расправился с Бабом и визирем.

От неминуемой казни Бахауллу спасло заступничество влиятельных вельмож. В защиту проповедника выступил также посол России Дмитрий Иванович Долгоруков. В декабре 1852 года Бахауллу освободили. Ему были предложены два варианта изгнания: в Турцию и в Россию. Он предпочел более знакомую ему Османскую империю, где в это время укрывались сбежавшие из Персии бабиды. 12 января 1853 года Бахауллу вместе с семьей официально выслали в Турцию. 8 апреля опальное семейство добралось до Багдада.

Среди эмигрировавших и изгнанных бабидов царило подавленное настроение. Вера в приход нового избранника всевышнего заслонялась очевидным фактом гибели Баба. Из бабидских апостолов («Букв Живущего») выжили немногие. Можно было бы предположить, что новым «Бабом» станет Бахаулла, который к тому же был на два года старше своего учителя. В Багдаде однако выяснилось, что главой бабидов был назван сводный брат Бахауллы Мирза Яхья Нури (он же Субхи Азал — «Заря Вечности»), который сумел предъявить своим единомышленникам завещание своего учителя. Азал поселился в священном для шиитов городе Кербела, ведя пропаганду среди паломников из Персии.

Разногласия между последователями Баба, видимо, не позволили им договориться о судьбе вакантной должности пророка. Разочарованный Бахаулла 10 апреля 1854 года покинул Багдад и на два года перебрался в горы Курдистана. Возможно, это было выражением протеста против дейстивий Азала или попыткой наладить собственные связи со своими сторонниками в Персии. Через два года Бахаулла вернулся в Багдад. В 1858 году он написал первое свое религиозное произведение «Сокровенные слова», ныне считающееся его последователями боговдохновенным. Стиль произведения свидетельствовал о явных претензиях автора на положение пророка. Подобно автору «Корана», он формулировал религиозные догмы от собственного имени в качестве высшего авторитета, в некоторых случаях позволяя себе говорить от имени бога («О сын человека! Ты — владение Мое, а владение Мое нескончаемо…»).

Однако среди уцелевших последователей Баба по-прежнему высшим авторитетом считался Азал. Бахаулла не мог открыто бросить ему вызов. Он продолжал составлять скрижали очередного завета, закладывая теологическую основу своего учения. В 1862 году ему удалось, как уверяют его последователи, в течение 48 часов написать «Китаб и-Икан» («Книгу достоверности»), ставшую каноническим произведением новой религии. Характерно что книга «Икан» была написана в виде ответов на вопросы дяди покойного Баба, обратившегося за разъяснениями сложных вопросов бабидского учения.

Участившиеся обращения верующих убедили Бахауллу в том, что он способен не только комментировать уже изложенные кем-то догмы, но и создавать свои собственные. Кроме того, подоспела круглая дата: исполнилось 19 лет со времени провозглашения Бабом своего учения, а 19 считалось священным числом. Согласно пророчествам, именно в этот срок должен был прийти «Тот, кого явит бог» («юз-хирухулла», «yuz-hiruhu’llah»), то есть пророк, некогда ассоциировавшийся с имамом Махди.

Бахаулла подумал-подумал и решил, что настал его час. Это произошло 23 апреля 1863 года во время прогулки по берегу Тигра в саду Наджиб-паши, названном впоследствии садом «Ризван» («Раем»). Знаменательное событие отмечается последователями Бахауллы, как праздник Ризван.

Но радовался новый пророк недолго. Активизация различных ветвей бабидского движения на границе с Персией начала беспокоить шахское правительство. Персидские дипломаты стали требовать от турецких властей переселения возмутителей спокойствия подальше от берегов Тигра. Султан не был заинтересован в обострении отношений со своим восточным соседом и приказал переселить бабидов в европейскую часть Турции.

9 мая 1863 года Бахаулле приказали отправиться в Константинополь. Вслед за ним в места, не столь отдаленные от столицы и отдаленные от Персии, отправились и другие последователи Баба, среди которых был и официальный лидер движения Азал. По мнению некоторых исследователей, Бахауллу вызвали в Константинополь по приглашению султана. Но в результате все высланные были переправлены в декабре 1863 года в Адрианополь (Эдирне). Так немногочисленные последователи восточного культа впервые оказались в Европе.

Семья Бахауллы и некоторые его ученики были поселены в трехкомнатной квартире, не прошедшей евроремонта. Горячей воды там не было, а холодная текла с потолка. Тем не менее, в условиях перенаселенной «коммуналки» удалось неплохо наладить пропаганду среди сосланных бабидов. «Рейтинг» Бахауллы начал расти. Бахаисты постепенно вытесняли азалидов.

Раскол между двумя течениями бабизма усиливался. Бахаулла уже претендовал не просто на положение пророка, а на прямое воплощение божественной воли. Азал обвинял своего брата в узурпации. Бахаисты в свою очередь обвиняли азалидов в покушении на своего духовного вождя, которого сначала хотели отравить, а потом перерезать горло с помощью подкупленного брадобрея. Аналогичные обвинения предъявляли своим противникам азалиды.

Чтобы предотвратить обострение раскола, Бахаулла обратился с посланием ко всем бабидам, предложив отказаться от лидерства на время, пока сторонники сами не решат, кто достойнее возглавлять религиозную организацию. Удачный «пиар» оправдал себя. Авторитет Бахауллы продолжал расти в глазах рядовых бабидов. Сторонников Азала становилось все меньше. Теряя влияние, он попробовал исправить положение с помощью турецких властей, которым сообщил, что Бахаулла готовит мятеж. Одновременно другие «доброжелатели» сообщили султану, что самые опасные мятежники — именно азалиды.

В конце концов, дрязги между сторонниками Бахауллы и Азала надоели турецким властям, и они решили изолировать лидеров обеих общин. Азал вместе с несколькими сторонниками был выслан на Кипр, а Бахаулла 12 августа 1868 года был отправлен через Галиполи в Палестину. Возвращение на Ближний Восток обернулось для опального пророка долгим заточением в крепости Акко, знаменитой цитадели, построенной во времена крестоносцев.

Несмотря на прочные стены, выдержавшие осаду Наполеона, Акко не был тюрьмой. В крепости не было специально приспособленных камер. Для содержания опального пророка, его семьи и последователей была выделена старая грязная казарма. Строгий режим сводился к запрету выходить за пределы крепости. Исключение сделали для нескольких человек, покупавших продукты в окрестных деревнях. Свидания с заключенными были запрещены.

Строгая изоляция не помешала последователям Бахауллы узнать о месте пребывания своего духовного лидера. Вскоре в окрестностях Акко появились первые паломники, мечтавшие если не поговорить, то увидеть живого пророка. Стража непрошенных посетителей не пропускала, но у стен крепости сформировался своеобразный «фан-клуб», изредка получавший от предмета поклонения небольшие послания. В 1869 году один такой 17-летний паломник по имени Бади получил от Бахауллы послание к шаху. Юноша честно выполнил это поручение и доставил это обращение в Тегеран, где молодого бахаиста подвергли пыткам и казнили.

Одновременно Бахаулла разослал целую серию посланий известным государственным деятелям, убеждая их присоединиться к новому учению. Среди адресатов были императоры Александр II, Франц-Иосиф, Вильгельм I, королева Виктория, папа римский и султан Абдул-Азиз. «Правителям Америки» Бахаулла разъяснил, что «нет иного Бога, кроме Меня, Непреходящего, Прощающего, Всещедрого». Вильгельма I автор посланий почему-то разжаловал до «царя Берлина». Более всего досталось Наполеону III, которому Бахаулла напророчил: «За то, что ты делал, царство твое брошено будет в смуту, империя твоя уйдет из твоих рук, как наказание за то, что ты содеял. Тогда узнаешь, как грубо ты ошибался. Смятение охватит всех людей в твоей стране, если не поднимешься ты поддержать сие Дело и не последуешь Тому, Кто есть Дух Божий…» Ответов на обращения к официальным лицам, по-видимому, не было.

Накопленный опыт проповедей нуждался в некотором обобщении. Новой религии не хватало собственного священного писания, которое могло бы зафиксировать взгляды вероучителя. В 1873 году Бахаулла исправил этот недостаток и написал «Китаб-и-Агдас» («Наисвятую книгу»).

В отличие от большинства религий, очередной завет не исключал новых божественных откровений. Бахаулла подчеркнул: «Не думайте, что Мы даровали вам всего лишь свод законов. Нет — скорее Мы распечатали изысканное Вино перстами могущества и власти.» Такой подход позволил преемникам пророка дополнять и комментировать основное сочинение бахаизма. В свою очередь Бахаулла пересмотрел требования основного сочинения Баба — «Беяна», из которого были исключены такие требования, как уничтожение книг и ограничение путешествий. И вообще в «Китаб-и-Агдас» всячески подчеркивалось значение Баба только как предшественника Бахауллы, который получал право пересматривать любые выводы своего учителя.

Священное писание бахаизма содержало не только указания, касающиеся сугубо религиозной жизни (молитв, ритуалов), но и довольно подробно расписывало вопросы наследования имущества, брака и погребения. Были запрещены браки с «неуверовавшими в Беян», однако эта норма была отсрочена до полного торжества бахаизма. Как и в учении бабидов, запрещалось ношение оружие, «если нет в том необходимости». Так же, как в исламе, бахаизм требовал совершения обязательных омовений. В целом же шиитские предпосылки бахаизма становились все менее заметными.

«Китаб-и-Агдас» запрещал азартные игры и употребление наркотиков. Правда, одновременно запрещалось употребление веществ, «вызывающих вялость и оцепенение», что можно было считать запретом наркоза. Бахаулла пророчески оговорил взаимоотношения со «скинхэдами» и хиппи: «Не обривайте голов ваших; Бог украсил их волосами, и сим даны знаки от Господа творения тем, кто размышляет о потребностях естества. Он, воистину, Бог силы и мудрости. Не подобает, однако, отращивать волосы ниже линии ушей.» Разумеется, это замечание касалось прежде всего традиций многих религий, требовавших или бриться налысо или не бриться вовсе.

Подробно расписав жизнь последователей своего культа, Бахаулла вынужден был ждать в заточении, каков будет отклик на его проповеди. Религиозный лидер по-прежнему содержался в строгой изоляции согласно приказу султана. Но земной владыка мог предусмотреть все что угодно, кроме срока своей смерти. В 1876 году турецкий султан Абдул-Азиз был убит, а вскоре был отстранен и его психически больной племянник Мурад V.

Новому правителю Абдул-Хамиду II было не до религиозных проблем. Ему предстояла война с Россией. Обострение международной обстановки неожиданно облегчило положение Бахауллы. Для отражения возможной угрозы гарнизону Акко потребовалась старая цитадель, и узникам предложили покинуть крепость и поселиться где-нибудь поблизости.

В июне 1877 года Бахаулла с большой неохотой покинул «насиженное» место и перебрался в имение Мазраи. Здесь он мог вести себя более свободно. Надзор за главным бахаистом сохранялся, но стал намного мягче, и он мог изредка встречаться со своими последователями. Кроме того, в Мазраи стали стекаться пожертвования от бахаистов со всего Ближнего Востока. В сентябре 1879 года Бахаулла сумел по дешевке взять в аренду небольшое имение Бахджи в нескольких километрах от Акко.

Однако переселение в живописный уголок Галилеи не означало освобождения. Бахаулла оставался под надзором турецкой полиции и не мог покинуть окрестности Акко без специального разрешения. Единственно, что не нуждалось в согласии начальства, это были идеи бахаизма, которые продолжали распространяться по Ближнему Востоку. Даже свирепые преследования в Иране не могли остановить бахайских проповедников. По-прежнему отстаивали свои взгляды потомки бабидов в Зенджане. Когда шахская полиция и воинствующие муллы делали положение верующих невыносимым, они уходили за границу.

С 1881 года персидские бахаисты начали переселяться не только в Турцию, но и в Россию. Основным центром этой «диаспоры» стал Ашхабад, где численность последователей Бахауллы достигла тысячи человек. На новом месте бахаистов ждали новые преследования. Местные мусульмане (возможно, по подсказке из Персии) попробовали решить идейные разногласия с помощью ножей. В сентябре 1889 года в Ашхабаде был зарезан известный бахаист Хаджи Мухаммад Риза-Исфахани. Однако тут в расследование убийства вмешался генерал-губернатор Комаров, добившийся сурового наказания виновных. Кроме того, суд подтвердил статус бахаизма, как самостоятельной конфессии, независимой от ислама. Бахаисты стали расселяться по Средней Азии и Закавказью.

Если бахайская община оставалась преимущественно персидской, то интерес к новой религии был более интернациональным. Прежде всего, это интересовало ученых-востоковедов. Особенно активно занимались изучением бабизма (а потом — бахаизма) ученые и дипломаты России.

Первые материалы по истории движения бабидов подготовили заведующий сектором восточных языков Азиатского отдела Министерства иностранных дел М.Гамазов и декан факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета Мирза Александр Казим-Бек. Активно занимались поисками и изучением бахаизма известные ученые А.Г.Туманский, Б.А.Дори и В.А.Жуковский (не поэт). Многие сведения о новой религии через Россию попали в Западную Европу. Так востоковед В.Р.Розен передал список хранившихся в России бабидских источников крупнейшему кембриджскому специалисту Эдварду Гренвиллу Брауну (Browne), будущему автору четырехтомной «Истории Персии».

В свою очередь профессор Браун отправился в Палестину, где 15 апреля 1890 года встретился с Бахауллой. Четыре короткие встречи по полчаса позволили кембриджскому профессору получить представление об идейных корнях бахаизма. Последователем Бахауллы Браун не стал (он встречался и с Азалом), но помог распространению его учения.

Впрочем, общение с представителями западной культуры для бахаистов в XIX веке было сравнительно редким. Сам Бахаулла принимал у себя в основном паломников-единоверцев. Его волновали преимущественно вопросы веры, о судьбе которой он старался позаботиться до перехода в иной мир. Хотя обычная смерть пророку не полагалась, 29 мая 1892 года Бахаулла умер в имении Бахджи, превратившемся впоследствии один из основных центров нового культа.

Чувствуя приближение смерти, он успел подготовить завещание, согласно которому полномочия главы бахаистов передавались сыну Аббасу Эффенди (1844-1921), получившему новое имя Абдул-Баха («Слуга Баха»). Решение Бахауллы должно было заранее исключить любые распри внутри семьи. Тем не менее, часть родственников во главе с младшим братом официального преемника Мохаммедом Али попыталась оспорить завещание, но они остались в меньшинстве.

Новый лидер бахаистов сразу оценил перспективу распространения на запад и стал поощрять миссионерскую деятельность. Одним из наиболее успешных миссионеров стал сирийский торговец Ибрагим Хейролла, эмигрировавший в США, где начал читать лекции об учении бахаи. Проповеди эти мало соответствовали каноническим книгам бахаизма, однако был важен результат. Постепенно Ибрагиму Джорджу (!) Хейролле удалось привлечь в бахайскую церковь сотни американцев, которые таким образом, не дожидаясь пришествия мессии, могли прямо общаться с высшей религиозной инстанцией. Бахаизм из торговых кварталов Тегерана и Каира шагнул в Чикаго. Новообращенным рекомендовалось обращаться за благословением напрямую к Абдул-Баха.

Вскоре в распоряжении бахаистов оказались десятки добровольцев, готовых распространять новую веру в разных районах США. Среди них особенно отличилась проповедница Луиза Гетсингер. Ей удалось обратить в бахаизм весьма состоятельную даму Фиби Херст, выразившую желание стать спонсором церкви Бахауллы. Разумеется Абдул-Баха отнесся к намерениям «бизнес-леди» вполне благожелательно.

В 1898 году благодаря поддержке Фиби Херст в Акко направилась первая группа паломников во главе с супругами Гетсингер и Хейроллой, которых на месте принял сам Абдул-Баха. Впрочем, вскоре создатель американской общины порвал со своим учителем и перешел на сторону раскольника Мохаммеда Али.

Улучшение финансового положения позволило бахаистам приобрести в Хайфе на склоне горы Кармель участок земли, где в 1899 году были торжественно захоронены вывезенные из Ирана останки Баба (о предыдущем месте захоронения ничего не пишут). Активизация деятельности немусульманского объединения в Оттоманской империи встревожила турецкие власти. В 1901 году Абдул-Баха был посажен под домашний арест, а в Акко была послана специальная комиссия для расследования деятельности бахаистов. Дело шло к ссылке или казни, от которой в какой-то мере спасало распространение бахаизма в Европе и США.

Все зависело от резолюции султана Абдул-Хамида, но именно в этот момент главу государства лишили возможности принимать какие-либо решения. В 1908 году в Турции началась революция, одним из лозунгов которой было освобождение политзаключенных. В числе прочих был освобожден и сам Абдул-Баха. Глава бахаистов впервые за многие десятилетия смог покинуть район Акко и выехал в Египет, откуда отправился в длительное турне по Западной Европе и Северной Америке. В 1911 году Абдул-Баха посетил Лондон, где его приняли как главу влиятельного религиозного объединения. Его не только приглашали на официальные ланчи, но и позволили выступить с проповедями в англиканских церквях. Дело тут было не только в великосветском любопытстве, но и в определенных политических планах усиления британского влияния на Ближнем Востоке.

В 1912 году Абдул-Баха совершил длительную поездку по США, где его встречали сотни верующих. И снова, как и в Англии, был проявлен большой интерес к новой религии не только со стороны единоверцев. Отсутствие строгой иерархии, проповедь ненасилия и всемирного братства привлекали в ряды бахаистов мистиков, пацифистов и просто людей, разочаровавшихся в традиционных культах. Абдул-Баха (видимо, по подсказке соратников) проявил большой интерес к эсперанто и обратился с призывом изучать этот язык.

В 1920-х годах в ряды бахаистов перешла дочь основателя эсперанто Лидия Заменгоф, которая перевела многие священные бахайские книги (в 1942 году она была убита в Треблинке). На бахаизм обратил внимание Лев Толстой, который в письме Мирзе Риза Хану написал: «Я верю, что везде, как и у вас в Персии бабиды, есть люди, исповедующие истинную религию, и, несмотря на все преследования, которым подвергаются эти люди везде и всегда, их идеи будут распространяться все больше и больше, и, наконец, восторжествуют над варварством и жестокостью правительств…»

Уверенность великого русского писателя в торжестве персидских бахаистов над их преследователями вполне оправдалась. Сначала был застрелен главный гонитель бабидов — шах Насреддин, а затем в 1907 году началась революция, которая ввела в Персии некоторую веротерпимость. Потомки бабидов могли вздохнуть свободнее. Однако первые либеральные реформы на Ближнем Востоке не могли дать иноверцам гарантии свободы вероисповедания. Бахаисты по-прежнему чувствовали себя увереннее за границами Турции и Персии.

Произведения основателей бахаизма издавались в основном в Европе и США. Большое внимание к изучению бахаизма и бабизма проявляли русские ученые. В 1899 году знаменитый востоковед А.Г.Туманский издал перевод «Китаб-и-Агдас» вместе с арабским оригиналом. Чуть раньше специалист по фарси В.А.Жуковский опубликовал материалы о казнях бабидов в Йезде. В 1904 году вышла в свет брошюра С.И.Уманца «Современный бабизм». Помимо чисто научного интереса, тут играли роль и надежды правящих кругов России использовать бахаизм как некий инструмент для воздействия на мусульманские страны. В целом эти расчеты не оправдались, но положение бахаистов было вполне терпимым.

Снисходительное отношение правительства России позволило последователям Бахауллы начать в Ашхабаде строительство первого храма (по проекту Остада Али-Акбара Банны). На закладке этого культового сооружения 28 ноября 1902 года присутствовал генерал-губернатор Туркестана Куропаткин. Купол храма был установлен в 1907 году, однако строительство комплекса растянулось до 1920 года. Кроме центрального здания ашхабадский храм включал в себя сады, библиотеку, школы и даже собственный журнал «Солнце Востока». В 1920-х годах на территории СССР существовало 14 духовных собраний бахаистов, которые были закрыты в 1938 году.

Хотя первый храм был построен в Ашхабаде, основным местом поклонения бахаистов оставались могилы Бахауллы в Акко и Баба в Хайфе. И главное, религиозным центром оставался дом Абдул-Баха. Именно туда направлялись паломники, чтобы получить благословение своего лидера. После 1914 года приток бахаистов приостановился на время войны. Проповеди ненасилия и отказа от военной службы заглушались бравурными маршами и канонадой. В 1918 году священные для бахаистов места перешли под власть Великобритании. Это несколько облегчило паломничество для европейцев и американцев. Самому же Абдул-Баха это не помогло. 28 ноября 1921 года духовный лидер бахаизма умер.

По установленной Бахауллой традиции наследование высшей власти в основанной им церкви должно было происходить по мужской линии. Хранителем бахайской веры был провозглашен старший внук Абдул Баха — Шоги Эффенди Раббани (1897-1957). Новый лидер более внимательно прислушивался к веяниям времени, владел английским языком и умел общаться с европейцами. Он не пытался претендовать на исключительную святость, вместе с тем, делая все возможное для распространения бахаизма. Шоги Эффенди подчеркивал, что его религия перешла от «эры апостольской» к «эре созидательной». Не полагаясь на случайные откровения, в духе времени для бахайской веры стали разрабатываться «семилетние планы действий», согласно которым в каждом штате США и провинции Канады нужно было сформировать местные Духовные собрания, а в странах Латинской Америки — небольшие общины бахаистов.

Проще складывались взаимоотношения с властями Палестины, ставшей британской подмандатной территорией. Бахаистам удалось благополучно пережить острые периоды арабо-еврейских конфликтов и впоследствии приспособиться к законам государства Израиль. Вместе с традиционным центром в Хайфе росло значение американской общины. Именно под влиянием бахаистов США и Канады в 1951-1957 годах был разработан новый порядок управления церковью Бахауллы.

На смену авторитарному лидеру пришел коллегиальный Всемирный Дом Справедливости («Бейт-аль-Адль»). Первые члены этого высшего органа бахайской церкви были назначены «хранителем веры». Эти решения оказались очень своевременными. 4 ноября 1957 года Шоги Эффенди умер от гриппа, не назначив себе преемника.

Итогом миссионерской деятельности бахаистов стало создание разветвленной сети церковных общин, во главе которых с 1963 года стоит Всемирный Дом Справедливости. Первоначально эти группы верующих обходились даже без специальных центров. Им было достаточно святынь в районе Акко и Хайфы. В США первый бахайский храм (второй после ашхабадского) был построен на берегу озера Мичиган в 1953 году по проекту Луи Буржуа.

На многие годы растянулось строительство комплекса Всемирного бахайского центра в Хайфе. В 1953 году было завершено сооружение гробницы Баба, построенной под руководством канадского архитектора Уильяма Сазерленда Максвелла (William Sutherland Maxwell). Чуть позже, в 1957 году, было завершено строительство здания Международного архива, спроектированного по образцу Парфенона. В 1982 году было построено здание Всемирного Дома Справедливости (архитектор — Хоссейн Аманат), в 1999 году — Центр Священных текстов (проект Аманата), в 2001 году — Международный учебный центр (тоже Аманата). Окружают этот комплекс роскошные сады, разбитые на девяти террасах.

В течение XX века бахаисты понесли и определенные потери. В 1948 году Ашхабадское землетрясение в числе прочих зданий серьезно повредило бахайский храм (к этому времени он использовался как музей), а в 1963 году он был окончательно разрушен. Однако утрата старейшего сооружения не остановила распространение учения Бахауллы. Храмы бахаи продолжали возникать в разных концах Земли. Они строились даже в таких удаленных друг от друга местах, как Уганда, Панама и острова Самоа. Собственно эти культовые сооружения не предназначены для молитв, которые в бахаизме носят сугубо частный характер. Они выполняют функции общинных и исследовательских центров, в которых решаются вопросы управления церковью. Существует готовый проект бахайского храма для Тегерана. Остается только вопрос, когда церковь Бахауллы вернется на родину своего основателя и как ее там примут?