Епифанов П.П.
О древнерусском вече
«Вестник Московского университета». 1963. № 3. С. 12-16.
Мнение академика Б. Д. Грекова о том, что вече в Киевской Руси IX-XI вв. не подавало признаков жизни, молчало, приобрело у нас права гражданства. Коллективные «Очерки истории СССР» утверждают, что в то время «не было необходимых условий для существования народных собраний». Известно будто бы всего два случая (и то один из них «несомненно легендарного характера»), когда граждане собирались на вече в осажденных городах1. Вече исчезло из программ и учебников для средней и высшей школы. На арене общественной и политической жизни древнерусского государства в качестве активной силы действут только князья.
В действительности известия летописца о вечевых сходках совсем не ограничиваются только двумя случаями за три столетия — в Киеве 968 г. и Белгороде в 997 г.
Еще В. Сергеевич видел в известии о хазарской дани («С ъ д у м а в ш е ж е п о л я н е и вдаша от дыма мечь»2) свидетельство о существовании у славян вечевых сходок с незапамятных времен3. Следы деятельности веча встречаются, можно сказать, у всех славянских племен с первых шагов истории. К 862 г. относится первое датированное известие летописца о вечевых сходках на другом конце русской земли — у словен и кривичей. Они изгнали варягов за море, не желая платить им дань, и начали «сами в собе володети». Начались усобицы, «и въста род на род». Тогда «русь, чюдь, словене и кривичи и вси» (весь? — П. Е.) «р е ш а с а м и в с е б е» пригласить князя со стороны4.
Не трудно представить картину бурных событий, в центре которые находится вече, народное собрание, объединяющее не одних только словен и кривичей, но и возглавляемый новгородцами союз племен. Сходство обстоятельств, возбудивших деятельность веча на юге, у полян, и на севере, у словен и кривичей, поразительное: народ искал освобождения от уплаты дани врагу. Ведь и поляне решили платить хазарам «от дыма мечь» с умыслом, который разгадали «старци козарьстии». «Си имуть имати дань на насъ и на инехъ странах», что и сбылось, добавляет летописец5.
После полян, словен и кривичей на сцене появляются древляне. В 914 г. Игорь возложил на них дань «болши Олговы». В 945 г., собрав обычную дань с древлян, князь вернулся вспять, «желая больша именья». «Слышавше же д е р е в л я н е, яко опять идеть, с д у м а в ш е со княземъ своимъ Маломъ…» и «п о с л а ш а к нему (Игорю. — П. Е.) глаголюще…» Игорь не внял «глаголу» древлян, и был убит. После этого «п о с л а ш а д е р е в л я н е лучышие мужи, числом 20″, к Ольге в Киев с предложением выйти замуж «за князь нашь за Мал». Обращаясь к Ольге, послы говорят: «П о с л а н ы Д е р ь в ь с к а з е м л я». Нелюбезно закопав послов-сватов в яме, Ольга потребовала от древлян прислать к ней «мужа нарочиты». «Се слышавше деревляне, и з б р а ш а л у ч ь ш и е м у ж и, иже дерьжаху Деревьску землю, и послыша по ню». Этих Ольга сожгла в бане и отправилась с дружиной мстить за мужа. Во время осады Искоростеня древлянские послы держат в курсе переговоров с Ольгой свое «л ю д ь е в о г р а д е» 6.
Толчком для вечевых сходок у древлян также послужил жизненный для народа вопрос об уплате дани. Сходок было несколько. Сначала вече обсуждает: как отнестись к возвращению Игоря? Решают дани больше не платить. Направляют к Игорю своих послов со словами: «Почто идеши опять? Поималъ еси всю дань». Игорь не хочет решать дело миром. Тогда вече принимает решение: выступить с оружием в руках против «волка», желающего «вся ны погубить». На новой сходке после убийства Игоря обсуждается важный вопрос: как быть дальше? Принимают весьма разумное решение: возьмем Ольгу вместе с малолетним Святославом «и створимъ ему, яко же хощемъ». Дважды вече в Искоростене выбирает послов для переговоров с Ольгой. Когда осада Искоростеня затянулась, Ольга начала переговоры с древлянами через послов, отправленных «ко граду», и обещала осажденным впредь «дань имати помалу». Из летописи видно, что и поддерживавшие Ольгу «кияне» не оставались сторонними наблюдателями событий7.
Следующий факт — осада печенегами Киева в 968 г. Обстоятельство в жизни города чрезвычайное, но нельзя видеть в происходивших по этому поводу сходках «киян» случайный эпизод, действия неорганизованной толпы, мятущейся в поисках спасения и не знающей, чего она хочет. Печенеги осадили город «в силе велице», и киевляне изнемогали уже «гладомъ и водою». Тогда «въстужиша л ю д ь е в о г р а д е», спрашивая друг друга, кто отважился бы пойти на ту сторону Днепра, где собралось «людье» «в лодьях» и стояла дружина воеводы Претича, чтобы сказать им: если «заутра» не подступит выручка, «предатися имамъ печенегомъ». «И рече ёдинъ отрокъ: «Азъ прейду». И реша: «Иди»…»
Отрок сообщает Претичу решение киевлян в таких словах: «Аще не подступите заутра къ городу, предатися хотять людье печенегомъ». Такие важные решения не могла принимать кучка людей, случайно собравшихся на улице. Но ведь этим дело не кончилось. Печенеги сняли осаду Киева, отступили к Лыбеди. Киевляне вновь собирают вече. Они избирают и посылают своих послов к Святославу со своего рода ультиматумом. «И п о с л а ш а к и я н е къ Святославу, глаголюще: «Ты, княже, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивъ, малы бо насъ не взяша печенези…» Если не вернешься в свою землю, «да паки ны возмуть».
Каков же был результат? «То слышавъ Святославъ вборзе вседе на коне съ дружиною своею, и приде Киеву…» 8. Твердый голос «киян» заставил князя отказаться от своих ‘планов и «вборзе» вернуться в Киев для защиты своей земли от нашествия.
Известия о событиях в Белгороде 997 г. интересны тем, что сообщают, по крайней мере, о двух вечевых сходках. Сначала белгородцы, испытывая «гладъ великъ», «с т в о р и ш а в е ч е в городе», и решили сдать город печенегам. Затем они изменяют это решение по совету старца и старейшин городских. Горожане, «людье» — вот действующие лица этого эпизода по летописи9.
Несомненные следы веча в конце X — начале XI в. видны в Новгороде. В 970 г. Святослав посадил князьями Ярополка в Киеве и Олега у древлян. «В се же время, — сообщает летопись, — придоша л ю д ь е н о у г о р о д ь с т и и, просяще князя собе: «Аще не пойдите к намъ, то налеземъ князя собе», «А бы пошелъ кто к вам», — насмешливо ответил Святослав. По совету Добрыни послы новгородские просят себе Владимира. Святослав согласился. «И п о я ш а н о у г о р о д ь ц и В о л о д и м и р а к с о б е, и иде Володимиръ с Добрыиею, уемъ своимъ, Ноугороду…»10. Послы действуют по поручению всех новгородцев, которые уполномочили их вести важные для Новгорода переговоры о приглашении князя. При этом новгородцы заявляют о своем праве «налезти» «князя собе» и предоставляют послам право избрать князя в Киеве по своему усмотрению.
То, что вече в Новгороде не было делом неслыханным, прямо подтверждает известие о событиях 1016 г. Ведь свою речь после получения вести о смерти Владимира Ярослав произносит, утирая слезы, «на вечи», и здесь же, на вече, новгородцы заявляют князю: «Можем по тобе бороти»11. М. Н. Тихомиров отмечает в связи с этими событиями большую активность горожан в Новгороде, собравшихся на вече, по другому известию, «н а п о л е»12. В свете этих фактов вече 1136 г., изгнавшее князя Всеволода и положившее начало Новгородской республики, не было случайным, небывалым эпизодом в жизни новгородцев.
Большое влияние горожан на ход политических событий отмечает летопись и под 1024 г. «В лето 6532. Ярославу сущю Новегороде, приде Мьстиславъ ис Тъмутороканя Кыеву, и н е п р и я ш а е г о к ы я н е». Два года город жил без князя (в Киеве в это время находились только «мужи Ярославли»), пока Ярослав не «совокупи воя многы, и приде Кыеву, и створи миръ с братом своим Мьстиславомь»13.
Традиционный характер вечевых собраний в то время выясняют события 1068 г. в Киеве, когда там произошло крупное народное восстание. Ход и значение этих событий всесторонне освещены в монографии М. Н. Тихомирова14. Подчеркнем только, что восставшие киевляне совсем не представляли какую-то мятежную толпу, а имели свой «организующий центр», и именно в народном собрании. Дело началось с того, что после поражения на р. Альте, от половцев «л ю д ь е к ы е в с т и и прибегоша Кыеву, и с т в о р и ш а в е ч е н а т о р г о в и щ и…». Народ на вече выбирает своих послов к князю («пославшеся ко князю») с требованием дать оружие, чтобы биться с половцами. «Изяслав же сего не послуша». После этого состоялась, по- видимому, вторая сходка: ведь на переговоры с князем потребовалось некоторое время. Летописец упоминает, что, начав говорить «на воеводу на Коснячька», люди пошли к его двору «на гору, с в е ч а». Коснячко скрылся. Тогда у двора Брячислава люди принимают новое решение: освободить «дружину свою ис погреба». Этой «дружиной», вероятнее всего, были послы от веча, арестованные князем. После бегства Изяслава из Киева «людье» освобождает Всеслава из поруба «и прославиша и среде двора къняжа», т. е. провозгласили его своим князем.
Через семь месяцев Всеслав идет с киевлянами против Изяслава и его союзника Болеслава. В Белгороде, среди ночи, «утаивъся кыянъ», Всеслав убегает. Узнав об этом, люди возвратились в Киев и опять «с т в о р и ш а в е ч е». Вече решило прибегнуть к посредничеству князей Святослава и Всеволода, к которым направило своих послов15. Приведем некоторые другие известия о вече в XI в. В 1097 г. князь Святополк созвал «б о я р и к ы я н» для обсуждения вопроса о судьбе скованного Василька. «И реша боляре и л ю д ь е: да прииметь Василко казнь…» В том же году граждане города Владимира «с о з в а ш а в е ч е». Оно принудило князя Давыда выдать Васильковичам его воевод Лазаря и Василя. В 1099 г. состоялось еще одно вече во Владимире. Люди нашли хитроумный способ спасти город от разграбления князьями-соперниками Святославом и Давыдом16. Таким образом, вече совсем не молчит в IX-XI вв., а говорит достаточно громко, как и в следующем столетии. По подсчетам В. Сергеевича, сохранилось более пятидесяти летописных свидетельств о вечевых сходках в XII в.17.
Гипотеза о необъяснимом исчезновении вечевых собраний в IX-XI вв. имеет свою теоретическую посылку. Она заключается в том, что появление княжеской власти, государства, само по себе автоматически и немедленно уничтожает всякие следы народной самодеятельности, свойственной периоду так называемой «военной демократии». Но это представление ошибочно. Возникновение государства есть длительный исторический процесс. Государство развилось, «частью преобразуя органы родового строя, частью вытесняя их путем внедрения новых органов на их место и, наконец, полностью заменяя их настоящими органами государственной власти…»18. Это положение Энгельса относительно возникновения Афинского государства целиком применимо и к возникновению государства у восточных славян. Сохранение институтов родового строя, приспособление их к условиям и потребностям классового общества и государства и замена их настоящими органами государственной власти — все это можно проследить не только на примере веча. Яркой иллюстрацией может служить церковная реформа князя Владимира — замена язычества христианством. Обычай кровной мести, по свидетельству Русской Правды, был окончательно запрещен сыновьями Ярослава после смерти отца, т. е. во второй половине XI в. «Божьи суды» (ордалии) — этот настоящий орган родового строя — сохранены в Русской Правде в виде испытаний железом и водой, но наполнены новым содержанием, так как осуществлялись по поручению князя и в присутствии его «отрока», с уплатой судебных пошлин19.
В течение столетий, со времени сообщений византийских писателей о народоправстве у восточных славян до распада древнерусского государства на феодальные земли и княжества, общественный характер веча, круг его функций и порядок деятельности претерпевали существенные изменения. К сожалению, важная проблема о роли и значении веча в истории древней Руси выпала из поля зрения наших историков. Но без всестороннего исследования этой проблемы, предполагая, что вече в древней Руси молчало целых три столетия, нельзя правильно понять многие явления в жизни древнерусского общества.
Примечания:
1. См. Б. Д. Греков. Киевская Русь. М., 1949, стр. 348, 363; «Очерки истории СССР. Период феодализма. IX-XV вв.», ч. I. Изд-во АН СССР, М. 1953, стр. 98-99.
2. «Повесть временных лет», ч. I. Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. Из-ва. АН СССР, М.-Л., 1950, стр. 16 (здесь и далее подчеркнуто мной. — П. Е.).
3. См. В. Сергеевич. Русские юридические древности, т. 2. Вече и князь. СПб., 1900, стр. 33.
4. «Повесть временных лет», ч. I, стр. 18.
5. «Повесть временных лет», ч. I, стр. 16.
6. Там же, стр. 31, 39-43.
7. Там же. Представление об этих событиях в древлянской земле, как одном из первых проявлений классовой борьбы в Киевской Руси, является явной модернизацией.
8. «Повесть временных лет», ч. I, стр. 47-48.
9. Там же, стр. 87.
10. Там же, стр. 49-50.
11. Там же, стр. 95-96.
12. См. М. Н. Тихомиров. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М. 1955, стр. 66-67.
13. «Повесть временных лет», ч. I, стр. 99-100.
14. См. М. Н. Тихомиров. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв., стр. 82-104.
15. «Повесть временных лет», ч. I, стр. 114-116.
16. См. В. Сергеевич. Ук. соч., стр. 3-5.
17. Там же, стр. 2.
18. Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, Госполитиздат, 1945, стр. 124 (подчеркнуто мной. — Я. Е.).
19. См. М. Н. Тихомиров. Пособие для изучения Русской Правды. Из-во МГУ, 1953, стр. 87, 91.
